В голосе слышалось раздражение. Скрипнуло кресло – кресло моего отца, – и я понял, что калларино встал. Зазвучали шаги – он расхаживал туда-сюда за отцовским столом. Вопреки всякой логике я осознал, что напрягаю все чувства в поисках отца, словно его дух по-прежнему витает здесь, в этом месте, где он провел столько времени, работая с гроссбухами и письмами…

– «Однажды кошка птичку позвала, – начал калларино, – „Спустись ко мне, и я тебя сожру“». – Он сделал паузу. – Тебе знакомо это стихотворение, Давико? Оно свежее?

Мое сердце упало. Я понял, почему калларино позвал меня.

– Мой господин калларино…

– «Однажды кошка птичку позвала, – вновь начал калларино. – „Спустись ко мне, и я тебя сожру“. А птичка вниз пропела с высоты: „Не шевелись, я на тебя насру“. Сердита кошка. Птичке наплевать. Насрала и опять давай летать».

Руки калларино смяли бумагу. Секунду спустя она отскочила от моей груди, заставив меня подпрыгнуть, и упала на ковер у моих ног.

– У Филиппо ди Баска да Торре-Амо есть чувство юмора, – сказал калларино.

– Мой господин…

– Филиппо ди Баска управляет банком в Торре-Амо – и шлет мне стихи.

– Мой господин…

– Молчать! Когда я захочу, чтобы мой пес подал голос, я дам ему команду! – И калларино продолжил более спокойным тоном: – Этот человек распоряжается почти половиной вашего семейного состояния. Торре-Амо – ворота к империи Хур, а Филиппо ди Баска – их привратник, и он шлет стихи.

– Эти стихи предназначались не вам…

– Най? Их прислали на мое имя. Гонец принес их прямо ко мне.

– Филиппо всегда был сложным человеком. Мой отец ему потакал.

– Я не твой отец. По закону и по праву он не может так поступать.

Я не сказал, что думаю о его законах и правах, да это и не имело бы смысла. Калларино продолжил:

– Этот ди Баска считает меня слабым. Считает, что он далеко. Акба!

Дверь открылась.

– Господин?

– Приведи ко мне того жирного жополиза.