Я чувствовал себя оскверненным, потому что пошел против нашей природы. Мы могли высосать душу калларино и уничтожить разум. Но он был всего лишь одним из моих врагов, а я сидел в темнице. Смерть калларино не освободит меня. Его падение не станет моим спасением. И потому я заставил дракона ждать.

Мы искали возможность, высматривали в моем прошлом человека, которого я смогу достать и использовать в своих целях. Но никто не появлялся, а день, когда начнутся пытки, быстро приближался. Я задумался о Мерио. О моем наставнике и предателе, о единственном из всех заговорщиков, кто еще мог питать ко мне сочувствие.

Дважды в библиотеке, когда Мерио обсуждал доверительные счета калларино и его семьи, я хотел дотронуться до него – и дважды не решался. Хотя в моем распоряжении была вся драконья мудрость, Мерио оставался загадкой. Я отступал, оставляя его на крайний случай.

И внезапно мое терпение было вознаграждено. Я нашел не старого наволанского друга, а новую мерайскую знакомую.

Аллессану.

Девушку, которая дважды сидела рядом со мной за столом. Теперь она стояла перед калларино, и я смотрел, как его голодный взгляд блуждает по ее телу. Я чувствовал запах его похоти. Девушка пришла к нему с просьбой. Вручившая мне неверный дар моей собственной гордости, она теперь молила калларино о помощи. Ее семья в Мераи разорилась. Отец неудачно вложил деньги в торговый караван, и тот отправился в Дераваш, но предприятие кончилось тем, что больных животных забили на границах Мераи. Тогда он сыграл на деньги в карталедже – и потерял еще больше. После чего покончил с собой. Мать и младшая сестра Аллессаны лишились дома и остались без защиты.

Это была старая драма; оба актера знали свои роли.

Я смотрел, как калларино отослал стражу и как раздел дрожащую Аллессану. Жадными пальцами расстегнул корсаж и сорвал с ее плеч. Затрещали швы, обнажая ее груди перед его старыми алчными глазами. Ничто из происходящего не удивляло меня. Я знал, что он за человек.

Он заставил ее опуститься на колени и развязать его бриджи. А я смотрел.

Смотрел с сочувствием человека, побывавшего в руках калларино, и с равнодушием дракона. Калларино не сделал с ней ничего нового. Заставив ее взять в рот свое мужское достоинство, он повел себя так, как всегда вели себя могущественные мужчины.

В конце концов он оставил ее лежать на полу, испачканную его семенем, в ворохе синих шелков. Его последние слова были пренебрежительными:

– Ты годишься. Я хочу, чтобы сегодня вечером ты ублажила одного священника. Повинуйся его вкусам. И хорошенько слушай, что он скажет, когда закончит. Я хочу знать, что он обо мне думает. Тогда я позабочусь о твоей семье.