Родители не знали о том, что я начала писать романы еще в старшей школе. Писала я их в библиотеке. А еще я любила библиотеки потому, что это было место, где я могла читать в свое удовольствие, не пробираясь в кабинет отца подобно воришке, не спрашивая ни у кого, могу ли я прочесть книгу, на которую пал мой выбор. Мама пыталась удержать меня, чтобы я не разгуливала вне дома, но ей недоставало упорства и жесткости, чтобы суметь сломить мой бунтарский дух во время пубертатного периода. Отец же называл это свободой. Одно время у меня действительно было желание жить как попало, назло родителям, чтобы это ранило их. Но мне даже не нужно было быть частью какой-нибудь школьной банды, что издевается над другими учениками и радуется тому беспределу, что творит. Большинство родителей начинают беспокоиться только потому, что их воспитанные чада пренебрегают школьными занятиями, когда они часто ходят по кафе или караоке[5], внезапно начинают фанатеть по знаменитостям или сами мечтают стать звездами, именно в такие моменты родители начинают тревожиться. Конечно, со временем мне пришлось признать, что я не могу слишком долго быть зациклена на подобных вещах, что не смогу причинить вред родителям, даже имея для этого все возможности. Поэтому вместо этого я просто решила стать человеком, у которого нет мечты. Я вела себя так, будто моя любовь к книгам исчерпала себя. Не знаю, как отец, но я была уверена в том, что маму это напугает. Исчезла ли эта любовь в действительности хоть на миг? Совершенно точно нет. Я не знала, каким образом смогу утолить желание стать тем человеком, который постоянно читает и пишет.

Каждый день, сидя в библиотеке, я доставала с полок интересные книги, складывала их стопкой подле себя и читала. Чаще всего мои догадки о том, насколько книга интересная, оказывались ошибочными, но за редким исключением попадалось и то, что было способно покорить мое сердце. Я открывала записную книжку и выписывала в нее все отрывки, что меня впечатляли, запоминала их. В библиотеке мне впервые попалась книга Сильвии Плат. Ее резкие, но такие честные строки обладали невероятной силой, порой мне казалось, что некоторыми предложениями она способна вырвать мое сердце, чтобы заглянуть глубже. «Красота в глазах смотрящего». – Разве это не утешает? Но почему красота, которую я вижу, искажается или вовсе исчезает, стоит лишь второй раз направить на нее взор? Контекст тут не имел значения. Связано это было с тем, что многочисленные предложения из разных книг, записанные в моем блокноте, приобретали совершенно иное значение, отличное от оригинала. И даже несмотря на это, для меня не было необходимости брать книги из библиотеки домой или покупать их. Я читала до определенного места, возвращала на полку, а когда приходила в библиотеку снова, просто дочитывала. Мир, что я создавала в блокноте, пожалуй, и был моей единственной свободой. Своеобразное заявление о том, что я собираюсь писать, я сделала уже после смерти отца. Мама, не имевшая понятия о том, что я долгое время углублялась в изучение литературы, вела себя так, будто бы я обладала природным талантом, который унаследовала от отца, словно я вновь обрела смысл жизни, могу радоваться ей после того, как отец нас покинул. Также было и со всеми другими людьми, которые знали меня исключительно как дочь писателя К.