– Откуда ты знаешь?

– Знаю. Спит он просто.

– А чего же не ворочается тогда?

– Спит крепко.

Лора многозначительно приподняла выщипанную бровь, но – о, чудо! – промолчала. Только взяла кружку в следах от ее помады со столика и отхлебнула остывший кофе, морщась от того, как из-за него же у нее болит голова. Типичная Лора.

– Ты правда веришь, что он проснется? – спросила она.

В этот раз промолчала Тита.

«Жил Самайн в краю жестоком – дух пира, что считался слишком добрым. Несмотря на то, у Самайна было все: семь братьев, кров, одно веселье. Не смолкали крики в час его явленья».

Нет, дело было вовсе не в предании. Титания и вправду верила, но не из-за давних сказок крестьян, а просто потому, что Джек – это Джек. Даже сейчас Тита ощущала его присутствие в мелочах: в шелесте кольчатых горлиц, вьющих гнезда из опада под выступами кровли; в крике ворон, вьющихся над дымоходом, будто бы тоже разбудить его пытающихся; в желто-алых красках деревьев вокруг, темнеющих в преддверии Самайна, точно запекающаяся кровь. Самайн… Нужно лишь его дождаться. Тогда коса разрежет снова – и мироздание, и цепи. Если, конечно, она права, и то действительно лишь цепь, а не конец. Осень еще не сдалась лету, но продержится ли она так долго?

Все свои страхи и чаяния Титания, однако, держала строго при себе. Как и заповеди Джека в себе носила наравне с легендами и сказками. «Не лезьте на рожон» – звучало одно из его учений. «Заботьтесь друг о друге» – так звучало другое, последнее, переданное Францем накануне, и Тита не могла отделаться от мысли, что между ними есть ужасное противоречие. А значит, одно так или иначе придется нарушить. Джеку это не понравится. Джек в гневе будет, когда узнает.

«Ну и пусть!» – решила Тита. Зато она защитит его, как давно себе поклялась. Зато перестанет быть еще одной его тенью и станет полноценной тьмой. Топить в себе врагов – ее удел. Да и довольно на Джека надежды возлагать – пора самим со всем справляться.

– Клематисы тем быстрее растут, чем больше в человеке сожалений, – прошептала Тита, поворачиваясь к Лоре и столу, загроможденному посудой, накопленной за время их дежурств. – Если бы тебе хоть одно семечко попало в рот, ты бы умерла на месте.

Титания услышала, как Лора судорожно вздохнула, а как выдохнула – нет. Глаза у той запали, обведенные синими кругами бессонницы вместо любимых теней. Очевидно, совесть в ней еще жила – и наказывала весьма сурово. За все эти дни Титания даже не видела, чтобы Лора ела, хотя Франц то и дело подбрасывал ей на блюдце желтые яблоки. Титания запретила себе сочувствовать и пытаться что‐то изменить, ибо любой урок должен быть усвоен сполна, чтоб не повторяться.