– Примула вечерняя. Скорое выздоровление. «С тобой я буду до конца, и все пойдет на лад». Подсолнух. Он пророчит счастье. Подснежник, падуб и герань. Надежда. «Я защищу тебя». Оберег от зла.

Никогда раньше Титания не изготавливала столько похожих букетов. В этот раз все цветы слышали от нее одно и то же: «Оберегайте тех, кому подарят, дайте сил», – а все люди: «Это обязательно поможет, все будет хорошо». Очередь выстроилась такая длинная, что хвост ее терялся где‐то за входной дверью, и уже к полудню у Титы закончились горчично-желтые ленты, символизирующее здоровье, а вскоре и вовсе осталась только бечевка. Даже прыткая Линда, которая в плохие для Титы дни порой одна обслуживала посетителей от открытия до закрытия, успевала лишь ронять все в спешке. Она вышла на работу тоже, несмотря на то что Титания позвонила ей еще утром и разрешила взять оплачиваемый отпуск. Линда сначала сказала «Да», а затем оказалась под дверью лавки с новеньким шиподером в руках и заявила, что работать лучше, чем целыми днями смотреть новости о развале Самайнтауна и медленно сходить с ума. Что ж, с этим Титания поспорить не могла.

Когда поток клиентов наконец‐то немного поредел, Титания отложила заляпанные зеленым соком инструменты и взяла из блюдца с канцелярской мелочевкой круглый ведьмин камень. Связанный с камнями Лоры и Франца, он худо-бедно заменял им сотовые телефоны и избавлял от необходимости бегать к стационарному или автомату, чтобы позвонить на тот единственный, что они так и не смогли между собою поделить. Пока камень не полыхал зеленым, красным или голубым, все шло как надо. Титания покрутила его в пальцах и вернула на место – туда, где всегда могла держать в поле зрения.

– Мадам Фэйр, это случайно не ваш друг?

Тита услышала робкий голос Линды, но глаз от крафтовой бумаги, в которую заворачивала очередной букет, не оторвала. Зато Линда вместо нее выкрикнула непривычно громко приветствие из-за кассы, и Тита убедилась окончательно: да, это и вправду он.

В его шагах гремели кости и доспехи, а среди волос в полумраке могли померещиться ветвистые рога. Он прошелся сначала по небольшому залу, заставленному горшками и контейнерами, а после – остановился у стеклянных камер, где жили виды более капризные и хрупкие. Воздух, влажный, заставлял его волосы виться на висках, а грудь – вздыматься чаще и тяжелее. Он постоял там, заглядывая за стекло, а потом отошел к окну, откуда падал задушенный витражами и вывесками свет. Затем встал рядом с классическими садовыми цветами – розами, акациями, тюльпанами – и прошелся мимо тропических. Он осматривался внимательно, но не придирчиво, а скорее с любопытством самого преданного клиента. Титания успела обслужить еще двоих, исколов пальцы о шипы до крови, прежде чем он наконец‐то подошел к ее столу.