16 Помни, кто тут настоящий Тыквенный Король

16

Помни, кто тут настоящий Тыквенный Король

Когда дитя находит мать, первый его порыв – заключить ее в крепкие объятия. Однако феи Неблагого двора об объятиях знали мало. Для них не было более сокровенного момента, проявления привязанности, чем укусы, с которыми они налетели на Титанию, едва завидев, и алая кровь, которую она позволила им пить, как грудное молоко.

Маленькие, пронырливые, размером всего с мизинец, но с челюстями хваткими, как у волков, они едва не сорвали с петель дверь в Волшебную страну, ринувшись на ее зов и сладкий запах людской плоти. Какое‐то время Титания даже не двигалась, позволяла им ею кормиться, ибо только так она могла искупить свою вину. Ее руки поднялись над головой с венцом из паутины, спина выгнулась, чтобы как можно больше детей прильнуло к нежной коже боков и ребер. Звенели перламутровые крылышки, как у бабочек, с изящных раздвоенных завитков сыпалась пыльца. Феи, одинаково изголодавшиеся что по еде, что по материнскому теплу, вгрызались в Титанию намертво, но благодаря этому она и смогла увлечь их за собой. Так шлейф из волшебного звона, янтарного сияния и капель крови, которые скатывались по ее нагому телу, протянулся тропою через лес.

Королева Неблагого двора шагала по нему в окружении своих детей и подданных. Их крылья щекотали ей щеки и колени, а ее ногти оставляли зазубрины в стволах деревьев, словно она метила свои охотничьи угодья. Там, где ступали Королева фей и ее свита, как всегда, распускались сонные цветы и ягоды дурманящего терна. Каждая капля пыльцы, упавшая на землю, превращалась в черный лепесток, а каждая капля крови – в острые шипы. Сердце Титании раздувалось от нежности, сама она урчала, как и ее дети, от счастья и удовольствия. Забота о них, что столько лет была тяжелым бременем, вновь стала для нее отдушиной.

– Мои славные, мои хорошие! Потерпите еще немного. Я искуплю свою вину с лихвой. Нас ждет очень много еды. Я веду вас на пир, крошки!

Протягивая за собою цветущий след, смертельный для всех, кто на него наступит, Титания вышла из вязового леса и двинулась в центр Самайнтауна.

Осень не препятствовала ей, а, даже наоборот, будто бы встречала. Ибо пускай Тита и несла в себе осколок лета, но он был ядовитый, мертвый, а потому осени под стать, будто ее начало и конец. Бронзовые листья шуршали, подсказывая путь, и благодаря им и толкающему ее в спину ветру Тита беспрепятственно пересекла Темный район, пока не оказалась возле площади. А чтобы дети не капризничали, не отставали и не отвлекались на пестрые городские украшения, она периодически привлекала их к себе и опять подкармливала, подставляя им руки или грудь – то правую, то левую. Казалось, само ее тело поросло цветами, кровавыми бурбонскими розами расписанное. Титания морщилась, когда очередная фея пробовала ее на вкус, но не смела жаловаться.