Сама Сапфо решила, что книги будет мало, и догнала его уже в коридоре. На его спину и плечи обрушилась череда быстрых, неразборчивых ударов. С лицом, растерявшим от гнева всякую красоту, Сапфо остервенело кидалась, била. Одновременно ее чувственный рот, созданный для жарких поцелуев, извергал из себя такую отборную брань, что у Юлиана невольно зашевелились волосы оттого, что она вообще знала такие слова… Куртизанка бросалась и шипела, пьяная, безумная, пока ее пытались безуспешно привести в чувство.

– Чертова тряпка… Гнилое племя… Скотина! – И она пустила в дело острые ногти.

Тихонько взвыв, Юлиан попытался оторвать от себя обезумевшую женщину, не привлекая внимания стоящей на улице стражи и спящих невольников.

– Сапфо, угомонись! Сапфо! Черт бы тебя побрал, да что ты творишь?!

В конце концов, не зная, как отделаться от нее, Юлиан не выдержал. Он легко извернулся от очередного удара и сам влепил куртизанке пощечину. С тихим визгом, скорее, даже скулением та отлетела и упала на ковровую дорожку в коридоре, сильно ударившись локтем. Острая вспышка боли ненадолго остудила нее, и Сапфо со стонами скорчилась.

– Ничтожество… – рыдала она громко и извивалась на мягкой дорожке, собрав ее под себя. – Да как ты посмел, раб… На меня, руку… Ты сдохнешь! Сгниешь! Ты, мерзавец…

Юлиан не стал слушать ее до конца. Трясясь от гнева, он выбрал единственный, по его мнению, верный путь – пропал из поля зрения пьяной женщины. Дошел с шумным дыханием до своей спальни и там завалился на матрац, набитый шерстью, в ужасе прислушиваясь ко всем звукам снизу. Дверь осталась слегка приоткрытой. Если охрана узнает, что случилось… Если Сапфо расскажет Илле Ралмантону… С губ Юлиана сорвался полубезумный стон.

Но на первом этаже стало на удивление тихо. Немного протрезвевшая Сапфо, ярость которой остыла от пощечины, доползла до дивана и свернулась на нем клубком. До чуткого слуха вампира донеслись одинокие и горестные рыдания. А спустя некоторое время куртизанка и вовсе покинула особняк, прихватив с собой пару бутылок «Белой Девы».

До зари Юлиан безуспешно пытался починить порванный переплет «Демонологии Сангомара», сидя в спальне на тюфяке. Повреждение дорогой книги вызовет вопросы, которые могут привести к ночному происшествию. А еще Юлиан всем сердцем молил богов, хоть и не верил в них, чтобы спящие в доме невольники ничего не услышали.

* * *

Илла Ралмантон вернулся ближе к утру. Он поспал буквально пару часов и с рассветом, когда весь Золотой город еще отходил от пира, уже сидел на диване в гостиной. Сонные лекарь Викрий и маг Габелий качались, валясь с ног, и обтирали его мазями, приводя в чувство. На резном столике перед ним в блюдце лежали три светло-оранжевых шарика, испускающих дым. Гагатовые корни были дорогим лекарством, дающим вдохнувшему его силы и бодрость на полдня.