* * *

Впереди зазолотели полные света павильоны Гусааба Мудрого. В этой части лагеря царила необыкновенная легкость. Молодые маги сидели у костров, пили пиво, вино и делились какими-то остренькими шутками про Прафиала. Все они готовились или вернуться домой, когда «Птицы» будут разобраны, или отправиться дальше – в западные провинции.

Смеются, думал Юлиан. Так веселы и счастливы, будто и не лилась неделю реками кровь, окропляя их. Что им станется? Распушили перья, будто птицы, очистившись от грязи, и зажили дальше своими заботами. Да еще о чем-то мечтают: о чине, любви или неслыханных путешествиях в далекие земли. Это ощущение молодой пылкости как-то смутило проходящего мимо Юлиана, оно показалось ему чужим, неестественным. Он двинулся дальше, пока не зашел в огромный светлый шатер, расписанный посередине двумя фениксами, обнимающимися в полете.

Гусааб был занят тем, что писал, склонившись к бумаге своими подслеповатыми глазами. Одет он был в простое платье, не спальное, но скорее домашне-парадное, такое, в котором можно принять гостя некоролевской крови. Поприветствовав вошедшего, он поднялся и пригласил его в маленькую комнату, где стояли три кушетки, столик и много-много светильников.

Юлиан снял маску ворона. Они с архимагом начали с легкой вступительной беседы, обсудив для начала заслуги Дзабанайи Мо’Радши. Затем они перешли к захвату города, а также сопровождавшим его проблемам и последствиям. Их беседа была спокойной, вдумчивой, и Юлиан все ждал, когда же они подойдут к сути вопроса, пока архимаг вдруг вежливо не поинтересовался:

– Чем собираетесь заняться дальше?

– Вернусь в Элегиар, к чиновничьей службе.

– Хм, вот оно как, – вскинул брови мудрец. – А что вас держит на этой должности, Юлиан? В вашем возрасте принято путешествовать, вкушая сладость богатства, общаться с прекрасными девами. Но никак не оставлять лучшие годы в алхимических залах и библиотеках, где обитают одни лишь брюзжащие старики вроде меня.

– Я охоч до наук и тишины, – ответил Юлиан. – Что вас держало в библиотеках?

– Цель, – ответил мудрец.

– Какая же? – поинтересовался Юлиан.

– В разные годы разная. Поначалу я был очень пылок, страстно жаждал отыскать в старинных книгах знания. Став старше, я захотел применить эти знания для стяжания благородной славы. Еще позже, укрывшись сединой и титулами, я решил положить остаток лет на возвеличивание моего народа. Ну а сейчас… – и архимаг устало улыбнулся, отчего его багровое лицо стало напоминать финик, – сейчас я всем этим занимаюсь, потому что лучше меня этого никто не сделает.