– Судя по вашим словам, постройка «Птиц» была вам в тягость.

– Скорее отягощающей необходимостью, чтобы победить. Как говорит наша мастрийская мудрость, с мирными людьми следует быть теленком, но с врагом на войне надобно оборачиваться яростной Анкой, дабы поскорее завершить ее. Хотя, признаться, я не любитель войн, чего никогда не скрывал…

– Странно слышать это от вас, – задумчиво произнес Юлиан. – Вы так не похожи на своего внука.

– Мой внук еще молод, отчего искра Фойреса полыхает в нем, сжигая все вокруг, – вздохнул Гусааб. – А вы, почтенный, неужели, судя по вашим рассуждениям, вы тоже уже не чувствуете себя молодым?

Будь Юлиан простым аристократом, он бы тут же пустился в долгий, пространный монолог о том, что чувствует себя куда более зрелым, нежели ему положено, то есть буквально придавленным жизнью стариком. В общем-то, такими себя чувствуют почти все достигшие сорока лет и повидавшие на своем веку достаточно грязи и подлостей.

Однако он молчал, разглядывая собеседника. Гусааб оказался очень деликатным мастрийцем, который за весь разговор ни разу не проявил ни религиозной фанатичности, ни упрямства в суждениях. Каждый его вопрос был мягок, как и его взгляд, располагающий к себе, но вместе с тем внушал уважение, ибо под этой мягкостью таилось могучее всезнание. Будучи весьма опытным в интригах, Юлиан, однако, почувствовал, что этот незамысловатый вопрос отличался от прочих – будто задающий нарочно подвел к нему весь ход беседы.

– Так что же? Ответите? – Гусааб улыбнулся.

– Уж не об этом ли вы хотели побеседовать?

– Возможно, – снова улыбнулся мудрец, соглашаясь.

– Какой ответ вы от меня предвосхищаете? – взор Юлиана стал острее.

– Честный. Хотя честность в нашем мире – это часто тот еще самообман… Я вижу, ваш склад мыслей сильно отличается от принятого в знатном кругу. Вы не похожи на обычного златожорца… Вы не ругаете короля, но не потому, что поддерживаете, и не потому, что повязаны с Ее Величеством любовными узами. Однако и не хвалите его… Вы даже не участник интриг, а скорее наблюдатель, зашедший в гости поглядеть на красочное бытие жизни, на ее пестрый цвет.

Юлиан глядел на Гусааба, едва склонив голову набок. Тот отвечал встречным светлым взором.

– Продолжайте, – спокойно произнес вампир.

– Я понимаю, сказанное мной ничего не означает. Есть немало затворников, живущих как бы не там, где им стоило. Но чтобы не быть голословным, я попрошу другого человека завершить мою мысль. – И мудрец позвал кого-то: – Амай!

Внутрь крохотной комнаты зашел мужчина, в годах между сорока и пятьюдесятью, когда тело покрывается добротным брюшком, придавая облику почтенность. Это был мастрийский маг-лекарь. Однако лицо его было скорее зунгруновского типа, то есть полное в щеках, широкое, цвета дерева. Юлиан раз или два встречал его в Ученом приюте и знал, что это помощник архимага.