Он читал и читал про конец света, про огненное дитя Фойреса, про истинное дитя Фойреса, будто речь шла о двух разных существах. Читал и про якобы самого старого и первого из богов, Фойреса Мертвого, Спящего, Уставшего, Пророчащего, Оккультного, Всезнающего. У него было много титулов и имен… Однако все было столь запутанно, что прочитанное воспринималось лишь обобщенно. Юлиан никогда не верил в предсказания. Не первым пророком был Инабус и не последним, ибо даже сейчас повсюду находились те, кто называл себя гласом божьим. И в Ноэле, и по пути в Элегиар он сталкивался с такими людьми, предлагающими прочесть судьбу, однако все они вещали туманно, боясь ошибиться. Или боясь раскрыть свою ложь?

Но никогда ранее Юлиан не сидел бы над книгой знаков, если бы не эта ужасная череда совпадений. Буквально неделю назад он услышал от пьяного Дзабанайи слова о явлении истинного дитя Фойреса и сам же пьяно возражал ему, посмеиваясь. И вот в его сумке уже спит феникс, а подле лежит раскрытая книга, предвещающая Великую скорбь, или Великую войну, в которой погибнет больше половины всего живого.

Что же это? Что за череда совпадений преследует Юлиана? Что за божья милость или, наоборот, немилость обрушилась на него? Почему он оказался вовлечен в эти странные события?

Не выдержав, Юлиан раздраженно захлопнул «Книгу знаков пророка Инабуса из Ашшалы» и поплелся наверх, где из комнаты доносился размеренный храп его соседей, не обремененных мыслями о будущем и живущих нынешним днем. Бережно уложив сумку рядом с собой, Юлиан так и не сомкнул глаз, думая о том, как позаботиться о птенце и намекнуть мастрийцам, что Абесибо Наур тайно пытался провезти их символ — феникса. Несомненно, если архимаг и подрядил на поиски всю дворцовую гвардию, то она, вероятно, искала не феникса, а какого-нибудь красноперого инухо.

Если ворон Кролдус ничего не отыщет, то Юлиан будет вынужден бежать с фениксом в сумке. А пока придется задержаться, чтобы выходить кроху, который напоминал маленький уголек с тлеющим в груди пламенем. Юлиан улыбнулся. Уголек.

* * *

Чуть погодя, серым утром, Габелий потянулся в постели. Первым делом он встал и, тряся брюхом, поплелся к столу. Рука его бессознательно потянулась к блюду, пока глаза с набрякшими веками были еще прикрыты, досматривая сон. Рука пошарила, погремела пустой оловянной тарелкой. И только тогда маг Габелий соизволил опустить свой взор.

— Что? Где? — неверяще прошептал он.

Пока Юлиан раздумывал, не выдадут ли его запахи сдобы на одежде, Дигоро уже встал и открыл окно, как часто делал поутру.