Охранники особняка встретили его с укором, ведь хозяин мог прийти в ярость оттого, что его веномансер вновь вернулся слишком поздно. Юлиан поднялся к себе в комнату. И уже там, переодевшись, услышал топот множества ног и выглянул из окна. Судя по отблескам светильников, от дворца растянулась вереница гвардейцев и магов, растекаясь по ночным улочкам.

Дигоро тоже посмотрел на эту суету и удивился:

— Чего это они посреди ночи бродят?

— Что-то произошло… — задумался Юлиан.

— И гляди-ка, в дома вламываются! — вздернул брови Дигоро. — Точно что-то важное. Надо Габелия разбудить! Будет потом ныть, что пропустил самое интересное.

— Не беспокой его, пусть отдыхает. Сюда они все равно не зайдут, что бы ни заставило их выйти на улицы. Особняк под защитой консула.

Маг Габелий, к слову, уже давно спал, залив в себя большую кружку успокаивающего декокта, который ему заваривали веномансеры. Порой с его кровати доносился такой храп, будто сама земля тряслась.

Оторвавшись от рассеивающихся по улочкам фонарей, походивших издалека на светящихся в сосновых лесах Офурта мацурок, Юлиан сел на кровать.

— Купил противоядие от ала-убу? — поинтересовался Дигоро.

— Да, купил.

Они уже давно договорились, что будут контролировать и докупать ингредиенты для алхимических лабораторий и готовые противоядия по очереди. Поэтому Юлиан распахнул суму, чтобы передать один флакон от ала-убу. И замер. Среди трав, бутылей с порошками и микстурами, в центре, как в гнезде, спал птенец. Размером он был едва с женский указательный палец. Весь скрюченный, без единого пера или даже пушинки, он поначалу напомнил Юлиану кукушонка. Лишь в некоторых местах, у зоба и на спинке, виднелась какая-то корочка, словно запеченная.

В недоумении Юлиан склонился над сумой, пытаясь понять, как и где могло попасть в сумку это существо. У травника Белля? Исключено, ведь там он складывал ингредиенты собственноручно, тщательно сверяя каждую позицию из списка, да к тому же грамоту от королевского веномансера доставал из сумки. Тогда разве что… Ему вспомнились тушки, разбросанные около кресла, куда он присел в комнате Момо. Но птенцов за свою деревенскую жизнь Юлиан видел предостаточно, и лежащее перед ним существо не было ни цыпленком, ни гусенком, ни индюшонком, ни кукушонком. С темной кожицей и крупными синюшными глазами, загнутым клювом черного цвета, как у хищных птиц, да еще с зубами — нет, таких птенцов он не встречал.

Осторожно, чтобы не разбудить птенца, веномансер погладил пальцем его нежное тельце. Тот, на удивление горячий, дернулся во сне. Но не проснулся. Только грудка его ходила из стороны в сторону, да сердце отстукивало частой дробью так тихо, что, лишь прислушавшись, Юлиан смог различить этот стук. Еще раз коснувшись тельца, он задумался. Брови его нахмурились, а мысли лихорадочно заметались оттого, какая безумная идея пришла в его голову.