Джо вспоминал колокола в перезвоне больных масок театра но, они тянулись вязью черных линий. И умоляли то убить, то спасти. Но ведь для них закончилась игра, закончилось время. А для него еще не настало.

– Нет. Это были… разные голоса.

– Что-нибудь еще?

Трупный червь щелкнул жвалами, извернулся волокнистым телом гадкой личинки, окукливаясь, отращивая крылья мухи. Он скреб по бумаге шестью жадными лапками, оставляя засечки из грязи.

– Больше ничего. Простите, я больше ничего не заметил. Возможно, я вспомню немного позднее.

– Хорошо. Продолжим завтра. Уведите его.

И его вели. Снова по мертвенным коридорам среди пронизывающих сквозняков, в которых затерялось многовековое безумие. И голоса истерзанных пациентов, прикованных цепями к стенам, сливались в единый зов сотен масок. Он возвещал, что настает застенный мир, он говорил, что время сдаться. Убитая память одинокой весны сгорела в электрических лампочках, смешались сезоны и времена. Остались лишь шаги по кафелю.

– Джо! Джо! Пожалуйста, вернись! – прорезал липкий кокон перепуганный голос. Что-то щелкнуло в застывшем мозгу. Допрос самого себя завершился. Джоэл выдохнул, точно вынырнул из пыточной лоханки. Он ожил, устрашившись потерять Ли, и тут же потянулся к нему, не замечая ни караульных, ни следователей. Джоэл просто обнял Ли посреди коридора и ответил:

– Все хорошо. Я здесь.

– Джо, ты меня напугал. Как ты меня напугал, – тихо всхлипнул Ли. – Я думал, ты сошел с ума, как все, кто уцелел после атаки легендарного сомна.

– Пока никому не распространяйтесь. Завтра начальство даст распоряжения, – разбил короткую сцену радости вкрадчивый тон караульных.

– Да, завтра. Сегодня – отдых! – снова яростно сорвался Ли.

– Все-все, оставляем вас в покое, – наконец ретировались сторожа.

Заскрипели старые петли на нижнем уровне, который в последнее время слишком часто заменял уютную мансарду. Где-то там осталась надежда на покой, иллюзия отдыха и восстановления сил. Здесь ждали только бесконечные часы заточения во имя общей безопасности. Джоэл готовился к невыносимой ноше одиночества в темноте. Но в камеру следом зашел Ли, а затем санитары приволокли жесткую пружинную кровать из лазарета. От матраса несло спиртом и лекарствами, но хотя бы не гнилью, не смертью. И их закрыли вдвоем в темноте, в круге мерцания тусклой лампочки. Вдвоем с Ли. Джоэл растерянно остановился.

– Ложись, ты же почти падаешь… – решительно сказал Ли. Джоэл послушался, он не запомнил, как снял сапоги и плащ. Не помнил и тот момент, когда растянулся на матрасе выпотрошенным мешком с соломой, измученный и опустошенный. Ясность мыслей возвращало то, что рядом оставался Ли. Джоэл понял: он по-настоящему опасен для друга после увиденного, после всех этих масок. К счастью, руки и ноги уже сковывали крепкие ремни. Только бы Ли хватило решительности…