С тех пор как Халев поведал ей про открытия, сделанные в тайной библиотеке, Элейна стала по-другому объяснять себе многие вещи. Заинтересованность Андомаки Чаалат. Суть того, как княжеский трон менял садившихся на него мужчин и женщин. Приверженность владык одним и тем же дворцовым чиновникам и слугам вместо проверенных домочадцев из семейных поместий. Тысячи мелочей и привычек, которые раньше она считала само собой разумеющимися, если замечала вообще, враз приобрели зловещий облик. Поэтому-то ее не особенно мучила совесть их нарушать. Особенно тот обычай, следуя которому она коротала бы вечер в Храме и не поехала к Гаррету Лефту.

Она уже жалела, что не осталась у него по сей час. Элейну омыли в ароматных водах – наверняка знаменуя тем нечто важное, – служанки заплели косы серебряной и золотой нитью, облачили в платье гаддиванского шелка с кружевной вышивкой тысячи часов изготовления, но сейчас ее занимало одно – сколько времени она вместо этого могла бы проспать, развалившись голышом на дешевом матрасе в Речном Порту.

Она вообразила, как просыпается в поздний час, когда солнце переливается через трухлявый подоконник, делит на двоих с Гарретом яблочный хлеб с водой, а потом выходит из дома – а может, и нет. Взамен, однако, ее возведут в величайшее звание, каким способен наделить ее город, и доверят власть над жизнью и смертью всех его граждан. Как бы не чокнуться.

– Я знаю, что такое беременность. Не слыхала только, что духовным послушницам разрешают посещать молебны с карапузами на руках. Разве тебе не положено целомудрие? Или это чудо-дитя, ниспосланное молитвой по воле богов?

– Хараль милый мужчинка. Но нет. Не бог, – пожав плечами, молвила Теддан. – Меня вышвырнут пинками. Его тоже. Мы с ним уже обсуждали. Наверно, поедем заведем хозяйство в деревне. У отца к западу от города с дюжину ферм. Не в собственности, но ими управляют свои купцы, крутят деньги в обмен на услуги, и наоборот. Продажность и взятки, что их прекрасней? В любом случае Хараль вырос на хуторе и знает, как там хозяйничать, а я, наверно, стану простецкой пышечкой-фермершей и доброй матерью.

– В самом деле?

Элейна вернулась к ожерелью, расправляя его на шее, и Теддан наклонилась, чтобы помочь застегнуть.

– Да, в самом деле. Странно как это звучит. Я люблю чувственность, Элли. Все думают, будто я без ума от сношения с мужчинами, так и есть, но это потому, что действо это столь насыщенно, столь полно чувств. По-моему, на селе будет примерно так же. По-иному, конечно, но в том-то и удовольствие. На этих полях я еще не бывала, и может, подоспело время по ним побродить. Не представляю, как вы можете всю жизнь обитать внутри собственной головы, не вылезая даже на поверхность кожи.