Тогда он смог разглядеть ее лицо с редким узором морщин и тусклую рыжину волос, небрежно собранных в высокий пучок на затылке, от чего голова походила на луковицу.

Госпожа Лефевр молча ждала объяснений, что привело его сюда. Для самого Дарта ответ был очевиден, но вот облечь эту мысль в слова он не мог и, в смятении подхватив чашку, сделал пару осторожных глотков. Чай был крепким, с травянистой горечью, зато голос хозяйки разливался сладко и тягуче, как патока.

– Пока пьешь, любезный, представляй то, что тебя беспокоит.

Он тут же передумал угощаться и растерянно уставился на госпожу Лефевр. Недвижимая, сокрытая складками и фалдами ткани, что более всего прочего напоминала портьеры, она казалась частью комнаты, и потому ее голос имел странную эфемерность, будто звучал из пустоты и мрака.

– Мне сказали, что вы занимаетесь частным сыском, – осторожно начал Дарт.

– Так и есть.

– Простите, но… При чем здесь чай?

– Он ищет истину и находит потерянное, – невозмутимо ответила она. – Ты же за этим пришел к госпоже Лефевр?

– Простите, – повторил он, охваченный навязчивым чувством, что его пытаются одурачить. – Я, кажется, ошибся. Мне пора.

Прежде чем Дарт успел сдвинуться с места, она остановила его жестом, точно дала команду дрессированному псу.

– Не уходи так сразу. Госпожа Лефевр не обижается на твое недоверие. Все, кто приходят сюда, не верят, пока не получают ответы.

Дарта настораживало то, как хозяйка говорила о себе – отчужденно, словно выступала сторонним наблюдателем или вовсе не была настоящей госпожой Лефевр.

– Боюсь, что ответить на мои вопросы вам не по силам. – Он отставил чашку на стол, обозначив свое намерение. Вне всяких сомнений, перед ним была простая шарлатанка, каких на ярмарке по пальцам не перечесть. В надежде впечатлить его она прибегла к тем же дешевым трюкам.

– И куда ты пойдешь, если не знаешь пути? – вкрадчиво спросила госпожа Лефевр, словно ее и впрямь заботила его судьба. – Ты потерян и нуждаешься в помощи.

– Это и так понятно. Иначе бы я сюда не пришел.

– Тебя гложет чувство вины. – Еще одна многозначительная, но размытая фраза, брошенная затем, чтобы он сам наделил ее смыслом.

– Каждому человеку есть, о чем сожалеть. – Он встал с софы и решительным шагом направился к двери.

Его остановил строгий, ледяной голос:

– Думаешь, мужчина, который трусливо сбегает от правды, заслуживает, чтобы ему ответили согласием?

Дарт застыл, словно брошенный в спину вопрос оказался ножом, вонзившимся в него по самую рукоять.