Охваченная странным трепетом, Флори выбралась из постели, натянула шерстяные носки и отправилась на чердак. У двери хартрума дремал Призрак, положив голову на вытянутые лапы. Караулил хозяйку и, наверное, ревновал к новому питомцу, завладевшему ее вниманием. Пес выглядел понурым и таким жалостливым, что Флори потянулась погладить его. В ответ он благодарно лизнул ее ладонь, а после проводил взглядом, до последнего надеясь получить лакомство.

Тихонько проскользнув за дверь, Флори увидела Гаэль, которая, обхватив себя руками, с упоением слушала пение дрозда. Чтобы не спугнуть его, она не подходила близко и стояла, прислонившись к стене с гобеленом.

– Удивительно, как у такого маленького существа может быть столько историй, – задумчиво произнесла она, заметив, что Флори присоединилась к ней. – У некоторых людей и за всю жизнь столько не наберется.

В ее голосе прорезались стальные нотки, как если бы Гаэль говорила об определенном человеке, на кого затаила обиду. Флори промолчала, не желая прерывать птичье пение. С минуту они слушали, а потом Гаэль тихо произнесла:

– Несправедливо, что моей девочке выпало так мало времени.

Казалось, возникшая пауза создана для того, чтобы заплакать. Гаэль была напряжена и печальна, но не проронила ни слезинки. Чувствуя необходимость прервать молчание, Флори сказала:

– Мне жаль.

– Не говори так! – Гаэль метнула в нее укоряющий взгляд. – Это ужасное слово, пустое и пошлое! Как можно выразить им боль утраты, если так говорят про любой досадный пустяк?! О, Хранитель! – Она закатила глаза к потолку. Вспышка ярости угасла так же внезапно, как и возникла. Ей на смену пришло опустошение. Лицо Гаэль стало бесстрастным, взгляд – отрешенным, а голос потерял всякое выражение: – Вот так он мне и сообщил о смерти нашей дочери.

Гаэль впервые упомянула о своем супруге, и Флори осмелилась спросить, где он. На миг она вообразила, что он и есть тайный помощник, грабящий хартрумы. Однако запоздалый ответ разрушил ее домыслы.

– Гниет в могиле, – с ледяным спокойствием сказала Гаэль. – Там ему и место.

Ошеломленная внезапным откровением, Флори не нашлась, что сказать. Дрозд перестал петь, и в комнате установилась гнетущая тишина. Гаэль подошла к подоконнику, где стояла клетка, насыпала хлебные крошки и заговорила, будто бы обращаясь к птице.

– Я рано потеряла родителей, а больной тетушке, взявшей меня на воспитание, было тяжело со мной. Я хваталась за любую работу, чтобы выбраться из нищеты. Это все, чего я хотела, а потому приняла ухаживания первого состоятельного мужчины, встретившегося на моем пути, надеясь, что с ним обрету свободу. О, как же я ошибалась! Меня посадили в клетку теснее этой. – Гаэль постучала ногтем по ржавым прутьям, и дрозд пугливо забился в своем узилище. – Потом родилась Летти, и жизнь взаперти стала сводить меня с ума. Я гневила судьбу и могла думать лишь о том, что должна сбежать, спастись. И, да, я виновата, что мыслями навлекла беду на собственное дитя. Но это он меня заставил…