Он умолчала о том, что этот выстрел убил человека: даже в полутьме склада она могла различить, что Эмре этим не гордится. Это ее немного успокоило.

– Дарий меня натаскал. – Эмре пожал плечами. – Начало получаться.

Когда-то в детстве они пробовали стрелять из лука. У Чеды и Тарика получалось неплохо, но Хамид превзошел всех. Он тогда еще был застенчивым парнишкой, однако стоило ему взглянуть на тыкву-горлянку, бывшую у них вместо мишени, как в его глазах зажигался голод. От такого Хамида у Чеды мурашки бежали по спине.

Он всаживал стрелу за стрелой прямо в серединку тыквы, и сколько бы Чеда с Тариком ни приставали к нему с расспросами, кто научил его так стрелять, он все не признавался. В конце концов они обиделись на него и отстали. Эмре же все это время смотрел молча. Сам он стрелял неважно, и Чеда думала, что он не хочет привлекать к себе внимания.

Но Эмре изменился. Когда-то чуждавшийся насилия, он теперь принял его с распростертыми объятиями.

Время формует нас всех как кузнечный молот.

Чеда подошла еще на два шага, чтобы лучше его видеть. Она разглядела синяк под его левым глазом и поджившую царапину на подбородке, но ничего не сказала.

– Я боялась, что ты погиб во дворце Кулашана.

Он улыбнулся, но то была лишь слабая тень его обычной сверкающей улыбки.

– Почти погиб.

– Прости, что не смогла помочь.

– Боги всемогущие, Чеда, ты о чем? Ты нас всех спасла. Кулашан уже готов был нам всем черепа раскроить!

Пришла ее очередь пожимать плечами.

– Я думала, что все напрасно и тебя забрали Серебряные копья или вообще похоронило заживо.

Эмре широко развел руками.

– Я живой как никогда.

В его глазах и позе действительно сквозила уверенность, которой она раньше не видела. Еще год назад он смог бы лишь изображать храбрость, скрывая боль от смерти Рафы. Но эта рана наконец зажила. Он изменился, и Чеда с трудом узнавала его.

– Масид сказал, ты придумал план.

Эмре смутился вдруг, мотнул головой в сторону склада.

– Прости. Знаю, тебе не нравится, что я с ними.