Его больше интересовал стол слева от нее, на котором в идеальном порядке были разложены начищенные инструменты. Такие же лежали на полках над столом, висели на крючках. Чеда тут же вспомнила подвал, в который Дардзада притащил ее, спасая от яда адишары. Однако тот подвал был мрачным местом, эта же комната – белой, идеально чистой, будто в нее никогда не ступала нога человека.

Обманчивое впечатление.

Она заметила, как заблестели глаза Кагиля, стоило ему взять со стола отполированные до блеска щипцы.

– То, что Юсам пустил тебя в Обитель Дев, неудивительно, – сказал он, изучая свое орудие. – Он лишь трясущаяся тень былого себя. Беспомощный, пугливый… и с каждым годом все хуже. Но вот от Хусамеддина я такого не ожидал. Подумать только, он дал тебе клинок! Я-то думал, он разбирается в людях, но, смотрите-ка, воровка пробралась в наш дом, буквально протиснулась в щель, как мерзкий грязный таракан.

Большим пальцем он стер со сверкающей стали невидимое пятнышко, попробовал, не туговаты ли рукоятки. Что-то ему не понравилось, и он, отложив щипцы, взял нечто вроде шила с деревянной, инкрустированной золотом рукоятью.

– Он не просто принял тебя в ряды Дев, он даровал тебе место в длани. Место, предназначенное для лучших из наших женщин. – Он впервые взглянул Чеде в глаза, и она немедленно вспомнила все истории о Короле-Исповеднике. Страшные сказки, ставшие явью. – Больше того, он посмел в ту же длань определить мою дочь. Непростительный грех, и Хусамеддин еще ответит за него перед богами. Если они справедливы. – Он подошел ближе, рассматривая острие идеально закаленного шила. – Как ты думаешь, боги справедливы?

Чеда с трудом разжала сведенные челюсти.

– Жизнь меня научила… что милость богов и Королей не вечна.

Кагиль улыбнулся, словно нашел ее слова остроумными.

– Это так. Однако боги были достаточно милостивы, чтобы снизойти к нам в ночь Бет Иман и подарить двенадцати Королям Шарахая всю пустыню.

Он проткнул шилом ткань ее черного платья, прямо над правым бедром.

– Помнишь, что я обещал сделать с тобой, если еще раз тронешь мою дочь?

– Я не трогала вашу дочь.

– Лжешь! Ты напала на нее, а значит, на всех нас. – Его красивое юное лицо исказила гримаса отвращения. – И смеешь расхаживать по Обители Дев, будто родилась во дворце, будто имеешь право здесь находиться как равная нам, а не как воровка, ждущая казни!

– Я прошла испытание адишарой.

Кагиль рассмеялся.

– Адишарой? Только идиоты думают, что этот древний ритуал что-то значит! Дочери Королей неисчислимы, ты всего лишь сорняк, выросший на свалке из неосторожно брошенного семени. – Кончик шила уперся в ее бедро. Пока легонько. – А сорняки необходимо выпалывать, пока они не разрослись.