– Руку! – зло приказала ведьма, требовательно протягивая ладонь.

Мстиша повиновалась и в следующее мгновение почувствовала колючую боль. Сделав надрез на ее ладони, Незвана, не поморщившись, полоснула по своей и грубо схватила руку княжны, соединяя раны. Почти как в свадебном обряде. Только вместо уз любви их будут связывать узы ненависти.

– Согласна ли ты исполнить клятву и отдать мне свою личину? – яростно спросила Незвана, и Мстислава удивилась тому, откуда в голосе этой забитой, всю жизнь подчинявшейся другим смердки взялось столько властности. Мстиша еще не успела ответить и по-прежнему оставалась в собственном теле, а дух ее уже оказался сломлен.

– Да, – прошептала она и ощутила, как по телу ведьмы пробежала победная дрожь.

Кожу противно защипало, и, хотя порез был небольшим, Мстиша почувствовала, как между их ладоней мерзко захлюпали смешавшиеся кровь и пот. Несколько капель упали на поверхность зеркала, и Незвана принялась что-то торопливо нашептывать. Свободной рукой она достала из сумки склянку и, зубами откупорив пробку и сплюнув ее на снег, сделала большой глоток, а потом, не разнимая рук, протянула Мстише:

– Пей.

Не помня себя, Мстислава приняла сосудец и одним махом осушила его до дна.

Глотку охватил жар, словно она выпила жидкий огонь. Мстиша согнулась, не в силах сделать вдоха, и попыталась вырваться, но Незвана продолжала крепко держать ее за руку. Живот скрутило мучительной судорогой, но ведьма заставила Мстиславу наклониться над зеркалом. Перед глазами все расплывалось, но она увидела, как отражение их лиц начинает дрожать и мутнеть. Мстиша в ужасе зажмурилась и услышала полные ликования слова:

– Да будет так!

Ее ладонь вдруг оказалась на свободе, и Мстислава повалилась вниз, корчась от прожигающей насквозь боли. Она каталась по насту, пытаясь унять огонь, раздирающий внутренности, заживо снимающий кожу, вырывающий волосы. Снег был повсюду: во рту, под ногтями, за пазухой, но и он не мог остудить полыхающее в ней пламя. Мстиша горела заживо и кричала, пока голос не треснул и вопль не сменился сипением, барахталась в снегу, пока силы окончательно не оставили ее, и ни одна мышца больше не подчинялась приказам. Затихнув, она распласталась на земле. Место боли заняло онемение. Все, что Мстислава могла делать, – неподвижно смотреть перед собой.

Совсем близко раздался легкий хруст шагов. Кто-то поднял ее безвольное запястье и, быстрым и грубым движением стянув кольцо с пальца, отбросил руку обратно на снег.

– Не лежала бы ты на земле, так и застудиться недолго, – прожурчал сверху ласковый голос.