– Отдай, это мое! – воскликнула она и тут же поперхнулась собственными словами. Она никак не могла поверить, что говорит Незваниным голосом.

– Тише ты, Ратшу разбудишь, – назидательно ответила Незвана. – Забыла? Все твое теперь мое. И потом, – она почти застенчиво опустила невозможно длинные пушистые ресницы и бросила на Мстишу игривый взгляд, – нынче тебе оно ни к чему. Только зря душу травить.

Мстислава невольно шагнула назад, не находя слов для ответа.

– Ложись спать. Когда Ратша проснется, разбуди меня.

– Не смей мне указывать! – прошипела Мстиша.

Но Незвана только повела плечом и промурлыкала:

– Ничего, совсем скоро он подымется на ноги, и мы уедем, останешься здесь хозяйкой. Чем меньше мы будем видеть друг друга до отъезда, тем лучше. И, мой тебе добрый совет, на глаза Ратше не попадайся.

Одарив Мстишу милейшей улыбкой, Незвана сладко потянулась и забралась на полати. Вскоре оттуда донеслось ее спокойное, размеренное дыхание.

Мстислава не смогла заставить себя есть. Выпив горячей воды, чтобы согреться, она загасила лучину и подошла к Ратмиру. В сером полумраке казалось, что он соткан из теней. Мстиша умирала от желания напоследок поцеловать мужа, но не смогла прикоснуться к нему этими, чужими, губами. Невесомо дотронувшись до его щеки кончиками пальцев, она свернулась на полу клубком и провалилась в черную яму сна.

Стоило Ратмиру зашевелиться утром, Мстиша подскочила как ошпаренная. Она метнулась к полатям и разбудила Незвану, а сама затаилась в бабьем куту.

Мстислава старалась не прислушиваться и в то же время не могла пропустить звуков его голоса: удивленного, радостного, нежного, родного. Она спряталась за печным скарбом, но в просвете между нагромождением кадушек и корзин ей было видно, как Ратмир, привстав на локте, гладит Незвану по щеке.

Не выдержав, Мстиша ринулась вон из избы.

Она бежала, не разбирая дороги, и только потом поняла, что ноги сами вынесли ее на берег реки. Лед хоть и вызывал у нее неясное чувство беспокойства, но не внушал такого безумного страха, как открытая вода, и Мстиша решилась подойти к самой его кромке. Присев на колени, она осторожно наклонилась.

Захотелось отпрянуть, но она сдержалась. С этим лицом ей предстояло жить, и она должна была рассмотреть его во всех подробностях. Но ничего нового Мстислава не увидела: бледная синеватая кожа, рябые веснушки, большой острый нос, маленькие невнятного цвета глаза, обрамленные редкими рыжеватыми ресницами. Она робко коснулась себя. Обветренная шершавая шкура даже отдаленно не напоминала нежный бархат ее щек.