Поначалу она боялась, что не сможет освоиться в новой личине, что шкура княжеской дочки окажется слишком замысловатым нарядом, который она не сумеет носить. Но нет. Незвана быстро училась, да и чему было учиться? Принимать обожание и покорность? Сладко есть и спать? Позволять, чтобы ее мыли и одевали, точно дитя? Незвана в совершенстве владела искусством становиться незаметной. Сливаться со стенами, словно моль. Это умение стало ее второй природой, ведь всякий раз, когда Незвану замечали, случалось только плохое, и больше всего на свете она желала сделаться меньше мыши, меньше клопа, забиться в щель и навсегда там схорониться. Поэтому поначалу трудно было привыкнуть к неотступно сопровождавшим ее взглядам, к робости взрослых мужчин перед ней, к постоянному вниманию, а главное, к тому, что за этим не следовало наказания. Наоборот. От нее ждали повелений, все вокруг были только рады подчиняться и угождать.

Какой же сладкой оказалась власть! Даже холодность Ратши не так сильно огорчала ее, ведь Незвана вдруг обнаружила, что, если пожелает, может получить любого. Стоило лишь удостоить взглядом – дружинника ли, слугу или пышнобородого боярина, – и глаза мужчин разгорались, а рассудок их делался безвольным и слабым. Красота и богатство превращали ее почти во всемогущую богиню, и осознание столь великой власти пьянило.

Неприятный душок, витавший в остроге, перерос в настоящую вонь, возвращая Незвану в действительность. Они дошли до клеток, где держали преступников.

Стражник несмело приблизился и с поклоном в очередной раз спросил, не передумала ли она. Рында, похожий на волота, что следовал за Незваной по пятам, вырос сбоку, напряженно всматриваясь в лицо своей госпожи. Она с неизменной кроткой улыбкой принялась вещать о том, что «Великая Пряха велит быть милостивыми даже к тем, кто оступился с пути добродетели», и прочую дребедень, которой прожужжала ей уши Векша. От нетерпения покалывало кончики пальцев.

Сдавшись, стражник повел ее к клеткам. Завидев княжну с корзинкой хлеба, колодники стали тянуть к ней замызганные, покрытые струпьями руки и щерить кривозубые рты. Охранник хотел было отогнать их, но Незвана не позволила. Смрад и грязь не пугали ее, у Шуляка ей приходилось видеть куда более омерзительные вещи. Торжественно разглагольствуя что-то о милости богов, Незвана раздавала еще теплое печево и внимательно вглядывалась в лица за решеткой. Но среди них не было того, для кого она приготовила особый хлеб – тот, что прятала на самом дне. Тот, внутрь которого были запечены нож и ключ от замка.