– Наглец.

Она положила ладонь ему на затылок и провела снизу вверх, взъерошивая волосы. И сжала пальцы, так что Кукушоночьи вихры рыжими перьями растопырились у нее из кулака.

– Пойдем, – вздохнула она, разжав руку и приглаживая смятые волосы. – Нам немного по пути, Ратери.

Они вышли, я посмотрела на Пепла:

– Мораг верно говорит. Я колдунья, я магичка, я должна заняться своим делом. Я должна действовать не как простой человек, а как волшебник. Мне надо подумать.

Певец катал в пальцах хлебный шарик. Лицо у него было усталое. Осунувшееся после болезни, глаза черным обведены. Он щелкнул ногтем, запустив шарик куда-то в угол. Я взяла его за руку:

– Пепел.

– М?

– А если я так и не смогу помочь тебе… ты уйдешь?

– Хм… ты в себе разочаровалась, прекрасная госпожа?

– А ты во мне – нет?

– Нет.

– А если?..

Он ухватил меня за локти, поднял с табурета и притянул к себе, поставив как ребенка меж раздвинутых колен.

– Все случится, как ты захочешь, моя прекрасная. «Если» – не рубеж, а только ступень. Перешагни ее, иди дальше. Ты волшебница, тебе нельзя стоять на одном месте.

– А ты?

– А я… – Он вдруг рассмеялся и ткнулся лбом мне в грудь. – Я рад бы остановиться, но у меня шило в заднице… Прошу великодушно простить некуртуазный стиль, прекрасная госпожа.

Я отстранила его, а он все хихикал.

– Пепел… да ну тебя. Что тут смешного?

– Смех лечит ссадины души, госпожа.