– Пожалуйста, выживи, – прошептала она. – И отправь этого урода обратно в его шкуру.

Мари подхватила чемоданчик доктора и бросилась прочь из гостиной.

Платон встал, с трудом переставляя ноги. Шаг, еще шаг. И так до самого окна. Распахнул его настежь. А затем призвал силу, концентрируясь на струящейся под его пальцами мощи. Несмотря на то что свет перед глазами периодически мерк, что приходилось цепляться одной рукой за подоконник, магия давалась на удивление легко. Вот только управлять ею сейчас было все равно что управлять шлангом, из которого под огромным давлением течет вода, а кто-то в это время пытается вырвать этот шланг у тебя из рук.

– Глупый щенок! Что ты творишь?! – Взбешенный голос отца эхом отдавался в ушах.

Полог над поместьем вспыхнул тысячей мельчайших звезд и осыпался.

Мари уже бежала по парковой дорожке. Машина доктора стояла за воротами. Внутри никого не было видно, но, скорее всего, там кто-то прятался, и его ведьмочка одна не останется.

Едва Мари оказалась за воротами, как он отпустил магию, возвращая купол на место.

Поднял нож с пола. Рука не слушалась.

– Нет! Я не дам тебе это сделать! Спятил? Хочешь навсегда остаться калекой? Хочешь приговорить себя к вечному сочувствию?

Резким рывком он все же полоснул себя. Правда, промахнулся, удар пришелся на запястье. Кровь толчками потекла из тела.

Платон принялся кровью рисовать руны вокруг себя. Он видел этот ритуал лишь однажды. Когда ему было десять. Но тот так въелся в память, что он точно знал, что нужно делать.

– Ну что ты, сынок… – Серп от угроз и оскорблений перешел к увещеванию. – Мы ведь можем договориться. Помнишь, чему я тебя учил? Всегда есть выход. Из любой ситуации.

– И это – мой выход, – упрямо пробормотал Платон.

Он знал, что будет больно. Очень больно. Он помнил, как кричала подопытная отца, девушка-кельпи, когда Серп лишал ее второго облика.

– Ритуал заметят. Тебя бросят в Теневерс.

– Плевать. Тебя там не будет, а значит – отличное место.

Слабость от потери крови мешала ему сопротивляться давлению отца, но, кажется, с каждой пролитой каплей, с каждой начертанной руной вокруг, и тот становился слабее, хватка уже не душила. Лишь комната кружилась перед глазами.

– Так и останешься никчемным. Вечным неудачником! Сгниешь в стенах тюрьмы, и всем будет абсолютно плевать. И твоим братьям, и этой вшивой ведьмочке. Найдет себе другого олуха!

Платон начертил последнюю руну. Затем зажмурился и выпустил магию наружу, наполняя кровавый рисунок чарами и силой.

– А ты – передай привет Альбеску.