Боль разрывала ее. Настолько невыносимая, что не позволяла дышать.

Эванджелина хотела лишь одного – вернуться к Джексу. Но она заставила себя идти дальше и переставлять ноги. Она заставила себя покинуть библиотеку и свернуть в самый пустынный коридор замка, где никто не услышал бы ее плач.

Она закрыла лицо ладонями, и слезы потекли с новой силой. Эванджелина не хотела плакать. Но чувство, что все и правда кончено, разрывало ее на части. Ей было больно. Так невыносимо больно. Боль растекалась в груди, боль пронзала сердце. Сердце, от которого он отказался. От этой мысли она расплакалась еще сильнее. Она плакала до тех пор, пока перед глазами все не начало расплываться, пока не оказалась в каком-то незнакомом коридоре. Эванджелина сползла по стене на пол, обняв живот и прикусив руку, чтобы заглушить рыдания.

Может, лучше и правда забыть его? Раньше она боялась этого, но сейчас отчаянно желала потерять память.

Она хотела, чтобы боль прекратилась. Она хотела забыть его улыбку и ямочки на щеках, хотела забыть сверкающие голубые глаза и то, как он называл ее Лисичкой. В груди внезапно защемило от мысли, что она больше никогда не услышит это прозвище. И вот тогда Эванджелина поняла, что не хочет забывать. Не хочет забыть ни одного момента ее жизни.

Она не хотела стирать или переписывать воспоминания. Она желала, чтобы их становилось лишь больше.

Она не хотела прощаться с Джексом. Все еще надеялась, что он передумает. Что найдет путь к другой, истинной любви.

Тут Эванджелину осенило, как она может спасти Джекса. Все это время ответ лежал на поверхности, и она мысленно проклинала себя за то, что не додумалась до этого раньше. Любовь – вот что спасет его. Эванджелина не просто заботилась о нем или хотела его. Она любила его. Осталось только сказать ему об этом.

Любовь была самой могущественной магией из всех. Если Джекс любил ее так, как она любила его, то они найдут способ быть вместе.

Неважно, даже если он навсегда останется проклятым. Важно лишь то, чтобы он остался, чтобы выбрал ее, а не страх.

Эванджелина начала возвращаться к арке. Ей нужно было найти Джекса, нужно было рассказать ему о своих чувствах, пока не стало слишком поздно. И успеть до того, как он воспользуется камнями и она забудет, что они вообще когда-то встречались.

Он не использовал их, потому что Эванджелина все еще помнила его. Она сорвалась на бег, разрезая тишину замка топотом сапожков. Ее грудь тяжело вздымалась. Она забрела гораздо дальше, чем думала, и провела там немало времени, поскольку Волчья Усадьба уже просыпалась. Эванджелина слышала, как по другим коридорам снуют слуги, видела мерцание заново зажженных свечей, освещавших ей путь в библиотеку.