Из обрывков разговоров людей в сером и редких коротких бесед с Трумэном 5897 узнал о богах и решил, что его рыжее сокровище – богиня. И эта богиня каждый раз приходила ему на помощь, каждый раз, пробираясь сквозь вспышки боли и пелену слез, спасала его.

5897 представлял, что ее руки теплые и мягкие, что, когда она обнимает его, в груди все согревается, но не жжет. Он воображал, что от рыжей богини пахнет чем-то сладким или цветочным. 5897 грезил, что его голова лежит на коленях богини, и она склоняется над ним, закрывая весь мир, состоящий для него из крохотной комнаты, своими прекрасными яркими волосами. И ее пальцы гладят его голову, и ее губы касаются его лба. Боль уходит. Голоса затихают.

И чем старше становился 5897, тем взрослее ему представлялась его богиня, тем смелее были о ней его фантазии.

О рыжей девушке Аконит рассказал гораздо позже, когда остатки былой группы буквально приперли его к стенке. Впрочем, тогда это уже не казалось ему дорогой тайной, это стало необходимостью. Потому что его группа могла бы в случае чего защитить его воплощенную богиню. Но до того момента было еще далеко, а тогда…

Тогда 5897 мучился от действия аконитина или смеси других токсинов. Регенерация справлялась всегда, и чем чаще давали одну и ту же отраву, тем быстрее организм привыкал к ней, тем меньше было его действие. У разных кирпичей были свои основные яды, об этом позднее рассказал Трумэн. Например, у 8998 был атропин, выделенный из белладонны. За действием яда на организм тщательно следили, а иногда ими даже хвалились.

– Как видите, успехи есть, – важно вещал Флетчер. 5897 уже видел его несколько раз рядом с доктором Лэнгдоном, когда начинались Большие эксперименты. Люди в такие моменты взволнованно копошились, а кирпичи же, напротив, преимущественно «отдыхали». Спарринги и наказания в такие дни отменялись, а вот заборов крови становилось много.

– Разумеется, эти кирпичи еще приведут в приличный вид. И после мы сможем на их основе построить будущее и для нас, лорд Майер, – с почтением произнес Флетчер.

В зале для спарринга было необычайно людно. Помимо привычных кирпичам людей в белом и сером там еще были одетые совсем иначе. Были даже дамы. Всего посторонних было пятеро. Позже Аконит узнал, что там был лорд Майер, леди Майер, миссис Флетчер, миссис Шарп и еще один человек. Он почти не разговаривал, только слушал негромкий рассказ доктора Лэнгдона об успехах и что-то говорил про сына некоего Роуза.

Этого человека 5897 не знал, не знал его и Аконит. Но внимание незнакомец не привлекал, притом, стоило ему войти, как все почувствовали изменение атмосферы среди людей. Все они напряженно вытянулись и, похоже, надеялись, что их не заметят. А если к загадочному мужчине и обращались, то называли его не иначе, как «господин».