– А Лео?

– Лишь его бокал не был отравлен, – признается Виоли через мгновение. – Когда тела начали падать, Ансель приказал вернуть его в ваши покои и поместить там под усиленную охрану.

Мгновенное облегчение Софронии быстро затмевается страхом.

– Почему? – спрашивает она, хотя подозревает, что уже знает ответ.

– Его смерть должна быть публичной. Это запланировано на послезавтра на закате. Повстанцы хотели убедиться, что есть время пустить слух. Им нужна публика.

Софрония мгновение смотрит на нее, и ее охватывает шок.

– Нет, – наконец произносит она.

– Софи…

– Нет. Этого не случится. Я не позволю, мы не позволим, – Софрония качает головой.

– Этого не остановить. Он находится под усиленной охраной. Мне повезло, что я тебя нашла. Нет, нам нужно выбраться из дворца, из этого города, из этой покинутой звездами страны…

– Нет, – снова повторяет Софрония, качая головой. – Нет, должен быть способ.

Она начинает быстро думать – у нее есть пистолет Евгении, Виоли с ее знанием служебных туннелей дворца, а на запястье у нее висит желание.

Ее пальцы тянутся к браслету, который подарила ей мать. «Если решите их использовать, делайте это с умом». Ее мать явно имела в виду не этот случай, но вот она нуждается в чуде.

Вокруг этого желания формируется план – да, безумный план, для которого ей и нужна Виоли. Она протягивает руку и крепко сжимает ладонь девушки.

– Я рада, что ты спасла меня, Виоли, но мы не в расчете. Это даже близко не искупает твоего предательства.

Виоли смотрит на Софронию так, будто та ударила ее, но через секунду кивает:

– Я знаю это.

Софрония готовится выслушать новые оправдания, но та молчит.

– Помоги мне спасти Леопольда, – просит ее Софрония. – Если ты поможешь мне спасти его, я все прощу.