Я отдался своей природе.

И наступила тьма.

Я с наслаждением внимал крикам гнили, сливавшимся в симфонию. Я не знал, что происходило снаружи. Пробивались ли редкие осенние лучи теплого солнца или нависала туманная мгла? Я забыл про облака и свет. Теперь мои глаза видели только тьму.

Мгновения желанного наслаждения, и коридор был залит кровью: стены, пол – картина из детства в кабинете отца приобрела свои краски в настоящем времени. Только теперь в этом изобилии красного была не его статная фигура, а моя. Обезображенные и обезглавленные тела ведьм украшали узкий коридор, наполняя воздух стальным запахом.

«Теперь намного лучше, папа?»

Проведя рукой по стене, я оставил красные линии, похожие на волны. Будто рисовал кистью. Как ребенок, я хотел плюхнуться в красную лужу на полу, изваляться в ней. Но стальной запах ведьм имел специфический оттенок. Присев на корточки, я провел пальцем по луже и, облизнув его, скривился от кислятины. Кровь ведьм отвратительна. Желание плюхнуться в нее сразу отпало.

Одна из них на полу чем-то привлекла мое рассеянное внимание. Точно… Лицо молодой мертвой гнили было точь-в-точь как у главной служанки поместья отца. Она была невероятно красива, по меркам гнили. Ведьма с особым презрением обсуждала наше семейство с другой прислугой, а в те дни, когда главный надзиратель дома устраивал воспитательные бойни плетью, она единственная не позволяла себе кричать, держалась за гнильную гордость. Однако сразу после этого в расписании стояли часы купаний, и в кромешной тишине, натирая маслами мою спину после банных процедур, ведьма позволяла себе что-то шептать под нос. Каждый раз после таких нашептываний я мучился от страшной мигрени пару дней, и ни один лекарь не мог ее излечить.

Даже покоясь в своей крови, она была прекрасна. Но, казалось, в ее образе не хватало важной детали, которую я видел в детстве.

«Губы!»

Промокнув палец в луже, я провел по посиневшим губам, сделав их привычного алого цвета.

«Теперь точно ее узнал! Сладких снов, Ванесса».

Сделав несколько неспешных шагов по коридору, я слушал, как ботинки хлюпают по лужам, разбавляя глубокую тишину. Лязг цепей, звучавший меньше мгновения назад, будто растворился, стоило только пролить кровь.

Пока я наслаждался атмосферой, барахтающееся отродье на полу пыталось шевелить уцелевшей рукой. Я наступил на обессилевшее тело, как на червя. Служанка захрипела, ее рука рухнула в лужу.

– Я не сделал этого в детстве, позволив таким, как вы, наслаждаться жизнью, – я склонился к одной из ведьм с приоткрытыми глазами. – Не слышу благодарности.