– Помойные крысы лежат в коридорах, в лужах своей кислой крови… Грязный шепот прислуги! Я убил их всех! Порвал как гнильный скот! – в словах сквозило безумие, так рьяно бурлившее внутри меня.

– Кайл, посмотри на меня. – Оливер аккуратно убрал мои руки с головы, открывая уши. – Его здесь нет.

Я прислушался. За поворотом громко спорили два волка о дневной вылазке за обедом, я слышал, как тяжело дышал Оливер, всхлипывала Изаль, как разбивались оземь капли крови с ее лица. Мой взгляд упал на подчиненную, прикрывавшую пустую глазницу. Из уцелевшего глаза стекали слезы. Я понял, что действительно не было ни звуков цепей, ни шепотов, ни шагов. Они растворились.

И тогда я осознал, что бредил. На мгновение потерял себя, как и раньше, в поместье.

Отвращение разъедало. Я хотел содрать с себя кожу, пропахшую кровью убитых ведьм, оторвать себе руки и впасть в забвение. Посмотрев на красную ладонь, в которой только что лежал вырванный глаз, приложив ее к груди, я хотел точно так же вырвать свое прогнившее мертвое сердце.

– Останови меня.

Голова ощущалась весом в несколько тонн. Я уткнулся лбом в плечо Оливера, и тот, не сдвинувшись с места, позволил нам просто помолчать.

Мне было восемь, когда я плакал в последний раз. Сегодня я снова вернулся в забытое прошлое – слезы информатора пропитывали одежду Оливера, словно провожали воспоминания, аккуратно растворявшиеся в глубинах сознания мертвой души.

– Останови меня.

№ 39. Плеть справедливости Территория: Кампус

№ 39. Плеть справедливости

Территория: Кампус

Нестись со всех ног по белому городу к ведьме, скрываясь в тени и прикрывая голову старым платком, – это напомнило Элен былые времена. Опасение быть пойманной, колкое ощущение угрозы – все, как в открытом мире.

После трагедии с сожженным горожанином самое большое скопление эфилеанов было в жилых корпусах ведьм. Они бурно обсуждали произошедшее, споря и крича, но нашлись и те, кто, глядя на труп, в страхе пятился назад.

Элен была в своей квартире, когда свершилась месть огню. Открыв окно нараспашку, ничего не подозревая, она кропотливо занималась лечением сожженных рук, как вдруг услышала разговоры о сгоревшей ведьме.

Для возгорания ненависти достаточно одной искры или, как пример, подброшенного сожженного тела.

Элен хотела помчаться в эпицентр и все объяснить разгоряченной толпе, но голоса в голове стали чаще давать о себе знать. Слишком часто. И при каждой подобной мысли боль простреливала виски, как вбитый гвоздь. Намек был более чем понятен – к трупу она не попадет.

Задыхаясь, будто в бреду, она бежала к ведьме, которая так сильно затянула сроки сделки. Почему «гвоздь» не простреливал виски при мысли об обряде против душ? Было подозрительно, но тянуть Элен больше не могла.