– Я сделаю это сам, – объявил информатор так, чтобы она услышала его голос.

Жители были в предвкушении публичного наказания, Мартин удрученно поглядывал на главу следопытов, а Оливер не сводил напряженного взгляда со своего оцепеневшего друга. Только он знал, что сейчас чувствовал древний, и только он понимал, почему Кайл так поступил.

– Я сделаю это сам, – шепотом повторил ночнорожденный, и плеть тут же взвилась над ним.

Удар.

Элен резко выгнула спину, боль пронзила ее. Руки на путах натянулись и вздрогнули.

Удар.

Кайл, как никто другой, знал это разящее прикосновение плети.

Удар.

Как она оставляет свой обжигающий след на коже.

Удар.

Элен вскрикнула, прикусывая губы в кровь. Натянутые руки дрожали.

Удар.

Кайл знал, что лишь его рука подарит ей самые «нежные» прикосновения, поэтому не позволил никому сделать этого.

Удар.

Он лишь не знал, как долго заживали раны после этих прикосновений к живой плоти.

Удар.

Элен надрывно закричала, что есть силы, и ее голос разлетелся по всей округе. Голос, наполненный болью и унижением. Голос, которому внимали жители с лицами, полными яркого азарта и возбужденного интереса.

Удар.

Каждый удар плети рукой Кайла оставлял отметки где-то глубоко внутри древней души. Отметки, которые, в отличие от плоти, никогда не заживут.

Удар.