- Скажи еще, ручка кирки, – пробурчал знакомец. – Крыса и соврать горазд, судя по его роже. Насчет косточек не знаю, но я сам видел, как этот бедолага устоял против заклинания черной смерти. Тогда он, правда, полохматей был, ну так обкорнал, может, космы-то. Ну точно он. Сам Епифаний его удостоил заклятьем, а ему хоть бы что.

- Хоть бы что – что? – не унимался незнакомый. – Епифаний против здешних – ангел небесный. Ты лучше не трать на этого бедолагу воду, дружечка. У нас всего два ведра осталось, и до завтра воды нам не выдадут, чтоб мне корой покрыться. Пожалей воду, дружечка, говорю.

- Себя пожалей, - пробурчал знакомец, а в следующее мгновение Джим почувствовал прохладу и медленно пошел на дно…

***

- Как его зовут?

- Подожди… Запамятовал. Вот дьявол, я ж только с ним знакомился, неделя прошла, что ли. Как же его. Джим! Ну точно! Джим-счастливчик!

- Да, не повезло парню. Счастливчик, мать его. Другой бы на его месте давно бы уже внимал ангельскому хору на небесах, а этот все еще хрипит в две дырки. Послушай, дружечка, ты бы не лил на него воду ведрами, я понимаю, что еще два ведра принесли. Но не ведрами! Кружечкой! Оно же все в пол утекает! Отчего такая щедрость, кстати? Его же чуть не убили! Чего уж теперь отмачивать? Кому он там живым-то понадобился?

- Значит, признаешь уже, что не убили? Джим! Слышишь или как? Ладно. Кружечкой говоришь? Эй! Элфрик! Оглох что ли? Лей, говорю!

Прохлада. И снова на дно.

***

Было безумно трудно подниматься со дна. В том числе и потому, что прохлада всякий раз оказывалась недолгой. Почти сразу обращалась пеклом. И выбираться приходилось из пекла. Но выбираться медленно, потому как пекло было вязким, опереться не на что. Ухватиться – не за что. Грести, выгребать, выныривать – больно. Разведешь руки – больно. Дрыгнешь ногами – больно. Попробуешь дышать этим пеклом – больно всему нутру, начиная от губ и носа и заканчивая потрохами и чреслами. Поэтому замираешь и пытаешься просто всплывать, моля о прохладе.

- Опять зашевелился! Однако, живучий у тебя знакомец, дружечка. Другой бы на его месте давно бы уже богу душу отдал.

- Какому еще богу?

- Да любому. Какой бы попросил, тому бы и отдал.

- Пить…

- Ну наконец-то. Сейчас.

***

Вода была тепловатой, но безумно вкусной. Джим выпил одну кружку, затем выпил еще одну, взял разбитыми пальцами третью и ее уже тянул медленно, переводя дыхания. Потом попытался осмотреться и понял, что чувствует себя танкистом, хотя никогда не был в танке. Смотреть приходилось через узкую щель, лицо – заплыло. Однако понять, что он находится в грязном каземате, в котором вместо кроватей низкие, ниже колена нары от стены до стены, да отхожая дыра в полу, издающая отвратительную вонь, сумел. Окно в стене было одно – узкое и без стекла, поэтому все это – и нары, и сортир, и железная ржавая дверь - напротив проглядывалось в сумраке как сквозь туман. И точно так же едва различимо, словно через толстую стену, откуда-то доносился истошный крик.