Ката положила мне на лоб шершавую ладонь. Мягко обхватив ее запястье, я медленно отвела руку.

– Ката, сколько меня не было?

Замешательство исказило ее лицо.

– Потому-то они тебя и искали, божки те… Глупая девчонка! Он послал за тобой слуг, а тебя тут не было.

Холодок пробежал по коже.

– С-сколько?

Тяжело сглотнув, бабушка сказала:

– Вы с Зайзи ушли полтора года назад. Разве ты не помнишь?

Ноги превратились в желе. Я рухнула на колени. Голос бабушки раздавался словно издалека. Я не ответила, и она убежала.

Полтора года! Я почти восемнадцать месяцев провела в тюрьме Забвения.

Сквозь завесу потрясения прорвался крик матери. Я подняла глаза: она, сильно похудевшая, бежала мне навстречу. Затем кинулась на меня, опрокидывая на спину, и зарыдала мне в шею. Казалось, что чувство вины сгрызет меня, как прожорливые термиты.

Тем не менее я ее обняла, будто собственного ребенка, и мы вместе оплакивали все это время, которое обе потеряли.

Зайзи домой не возвращалась. Слуги Сайона ее проведывали, но последний раз они приносили от нее весточку полгода назад, поэтому я не знала, здорова ли Зайзи или даже жива ли. Тогда она дожидалась меня в каньонах, на другом конце света. Вернулась ли Тью на небеса и жив ли еще Ист, оставалось неизвестным.

Тем не менее я нутром чуяла, что она жива. Наши семьи рассмотрели всевозможные варианты нашей кончины, и мама с бабушкой внимательно слушали мой рассказ о произошедшем, даже о самых глупых моих решениях.

– Тебе нужно вернуться. – Бабушка коснулась своего подбородка – пока меня не было, в ее руках появилась дрожь.

Энера ахнула.

– Вернуться? Ни за что!

– Я должна отнести его на место. – Сжав руку матери, я подняла тонкий шероховатый камень. Даже отделенный от остального сердца, кусочек рубиновой жилки продолжал светиться.