— Я буду защищать тебя и младшего брата, — улыбнувшись проснувшемуся младенцу, заверил сокол. — Но причинять ей вред тоже не стану, — он заметил грусть на лице матери и спросил. — Ты не рада моему решению?

— Я просто подумала… — она подбирала слова, — как же теперь князь Аскольд, чье тело приняло тебя…

— Богами ему предначертано погибнуть защищая, — ни чуть не смутившись, ответил он. — Если бы не в тот раз, то в другой. Останься князь человеком, рок преследовал бы его, пока не свершится предначертанное. Такова его суть и судьба. Но благодаря мне, он доживет до старости, пока моя душа и силы не покинут это тело.

— Он вернется?

— Когда перестанет воевать со мной, — последовал ответ. — Я разделю с ним время жизни и даже позволю использовать силу, но подчиняться не стану никогда.

— Позволь мне поговорить с князем, — попросила княгиня и видение пропало.

Горан встряхнул головой. Огляделся. Бояре безмолвно смотрели на него, никто не решался произнести и звука.

— Довольно. Князь устал. Продолжим завтра, — прозвучавший в полной тишине голос княгини, породил негромкие шепотки. — Совет окончен!

Переглядываясь и тая недобрые мысли, главы родов поднялись, кланяясь в знак прощания. Не задерживаясь, они выходили в открывшиеся резные двери. Лишь Елизар Светомилович никуда не торопился. Дождавшись, когда зал опустел, он степенно подошел к трону и вновь склонился в поклоне.

— Не серчай, княже. Дозволь говорить с тобой, — с какой-то излишней церемонностью произнес он.

— Князю отдохнуть требуется. Какое дело не может подождать до завтра? — недовольно взглянула на него княгиня, и Елизар вновь явственно увидел в ней манеры сестры.

— Говори, — перебил её Горан, заставляя умолкнуть.

— Враг не дремлет, захватывая крепость за крепостью, движется к Зеяжску. Скоро все мы окажемся заперты в городе, — начал Елизар, краем глаза поглядывая на княгиню-самозванку. — Прикажи мне отправится в одну из крепостей вдали от Зеяжска. Государь собрал сильное войско, но и мои люди хороши. В назначенный час мы могли бы ударить по врагу с тыла.

Елизар заметил знакомую ухмылку. Если бы сестрица не была вынуждена притворяться княгиней, она непременно обвинила бы его в трусости сейчас. Убедившись, что сумел ввести её в заблуждение, он продолжил:

— Помнит ли князь о клятве верности моего рода?

Горан не только помнил, что говорил ему Аскольд незадолго до равноденствия, он отчетливо видел, что молодой человек пытается сказать ему что-то, что должен понять только он.

— Помнит, — ответил, приглядываясь.

— Эта клятва не только князю, — многозначительно взглянул Елизар. — Я готов защищать и княгиню Огнеславу, и наследника, да покарают меня небеса, если нарушу обет.