– Нет, мачеха, вы…

– Чары, которые я наложила на горы, долго не продержатся, – перебила она. – Тебе нужно уйти туда, куда демоны за тобой не последуют. Хотя бы временно. И там ты должна кое-что для меня сделать.

Ее голос приобрел величественные нотки, напоминая, что она моя мачеха, но уже не Безымянная королева.

– Все, что угодно.

– Верни жемчужину ее владельцу. Только сделай это прежде, чем она полностью расколется. Король драконов поймет, о ком я говорю.

– Но он хочет оставить жемчужину себе.

– Да, и сеть защитит тебя от его гнева, но ненадолго. Не позволяй ему обхитрить себя, Сиори. В чужих руках эта жемчужина опасна – ты сама видела. – Райкама сглотнула. – Пообещай, что отдашь ее только тому дракону, которому хватит силы вновь сделать ее целой.

– Обещаю.

– Хорошо, – ее голос стал отстраненным, полным раскаяния. – Мне давно стоило это сделать.

Затем она невероятно нежно коснулась рукой моей щеки.

– Передай братьям, что я сожалею о своем обмане и обо всем, через что им довелось пройти из-за меня.

Мачеха откинула голову на дерево.

– И скажи отцу, что он очень мне дорог. До знакомства с ним я почти не знала любви, а он подарил мне величайшую радость в жизни – семью, которая стала мне как родная. Передай ему, что мне жаль.

Она смахнула слезинку с моей щеки, и я покачала голой, умоляя ее прекратить.

– И ты прости меня, Сиори. За всю боль, которую я тебе причинила, но самое главное – за то, что сказала, будто ты не мое дитя и никогда им не будешь. Ты моя дочь – пусть не по крови, но по сердцу.

Я больше не могла сдерживать слезы.

– Мачеха, пожалуйста…

Ее руки, покоившиеся на груди, слегка приподнялись, показывая, что она еще не договорила.

– Учись на моих ошибках, – голос мачехи стал таким тихим, что мне пришлось податься ближе, – и на моих успехах. Окружи себя теми, кто всегда будет любить тебя, несмотря на твои проступки. Создай семью с тем, кто каждый день будет находить тебя еще прекраснее, даже когда твои волосы поседеют. Будь светом, который озарит чей-то фонарик. – Глубокий вдох, выдох. – Обещаешь мне, дочка?

Я едва могла кивнуть, не то что говорить.