Когда Реборн оставил ее губы, то не открыл глаз. Он уткнулся в ладонь Исбэль, наслаждаясь тем, как та гладит его щеку, бороду, лоб и веки. Одной рукой девушка любила, а второй была готова дать волю своей ненависти. Зажатый в ладони кинжал уже приблизился к потной шее Реборна, который так и не открыл глаз. Грудь Исбэль прожигало пламя.

– Бей, – не открывая глаз, спокойно сказал Реборн, – Но если решишь иначе, выкинь и никогда больше так не делай.

Он ускорился, не в силах выйти из теплого лона – оно словно капканом поймало его, и Реборн старался взять как можно больше до того момента, как кинжал вонзится ему в шею.

Она унесет его жизнь вместе со своею – знала Исбэль – но она отомстит и не предаст память рода.

Но если не сделает этого… Больше не будет пшеничной вдовой, никогда. Продолжит колесить по Теллостосу с мешками пшеницы. Сохранит себе жизнь и даст жизнь дитя, о котором так жарко и так давно мечтала… Исбэль нравились прикосновения, нравилось ощущать, как жизнь заполняет ее, растягивая до упора, до боли и до сладости и нравилось, как душа ее прилипла к мужчине, которого она может позволить себе полюбить очень сильно. Но для этого нужно было отпустить свою ненависть и простить.

Кинжал с лязгом ударился о пол, проехался по скользкому глянцу и залетел под комод, стоящий у самой двери. Исбэль отбросила его с силой, и слезы брызнули из ее глаз.

– Ты вернёшь мне… всех.... всех, кого отнял, – задыхаясь от слез, прорыдала Исбэль.

– Верну. И все отдам. Все, что у меня есть.

Она рыдала, а он ее любил. Когда всхлипы уже начали стихать, Реборн крепко обнял жену, напрягся и излился. Он собирал ее слезные дорожки губами, пока они полностью не высохли. Только когда плоть успокоилась и выскользнула из лона Исбэль, Реборн отпустил ее и лег рядом. Отдышался, а потом стал поглаживать тело жены, нежно изучая его. Девушка разметала волнистые волосы по белоснежной простыне, уткнувшись лицом в его плечо. Она была тиха и спокойна, а он гладил и гладил. Плечи, грудь, живот, бедра. Потом в какой-то момент его ладонь задержалась на небольшом холмике, покрытом золотистыми кудрявыми волосками и пальцы скользнули между ног Исбэль. И почти сразу оказались внутри.

– Ой! – вздрогнула Исбэль.

– Тшшш.

Он изучал и то, что находилось у нее внутри, и ощущение своего семени в теплоте тела женщины вновь разожгли в нем страсть. Реборн и сам удивился, когда плоть его не подвела. Но он не спешил, не желая тревожить спокойствие Исбэль.

– Сколько у тебя было женщин? – вдруг спросила она.

– Ты первая.

Он не врал. Глаза никогда не врут.