– Ты печальна. Почему? – спросил Реборн, гадая, не помешает ли это делу.

Исбэль вздрогнула от этого вопроса и отстранилась. Будь она более злопамятна и тверда душой, то затаила бы обиду, постаравшись с годами сгубить короля. Но девушка не чувствовала в себе подобных сил – для этого нужно иметь холодную душу и злое сердце, а ей не хотелось всю жизнь прожить с гневом в груди. Но и гибель семьи, как оказалось, простить она не смогла. Это терзало ее с той самой ночи, когда она впустила в себя врага. И теперь душа ее липла к нему, как моркрый осенний лист к влажному мрамору, помимо ее обиженной воли. И разум перестал желать, чтобы муж ее подавился вином или говяжьей вырезкой до самой смерти. Исбэль чувствовала себя предательницей.

– Тени прошлого редко покидают воспоминания, – уклончиво ответила она, не в силах озвучить правду. Но Реборн понимал, о чем говорит Исбэль такими пространными речами. Откинув огненные волосы с плеч, Реборн взялся за круглые пуговки ее ночного одеяния и стал его расстёгивать. Он раздевал Исбэль, а та, обнажив свое заплаканное сердце, опускала печальный взгляд. И вдруг отстранилась. Реборн сократил расстояние между ними, обхватил ладонями ее лицо и взглянул в неуверенные малахитовые глаза:

– Если я не войду сейчас в тебя – умру, – резко сказал он и в его взгляде полыхал огонь, а не холодела сталь.

Исбэль не думала ни одного мгновения. Она быстро подалась вперед и поцеловала его. Одеяние упало на пол. Реборн прикоснулся к талии Исбэль и скользнул пальцами вверх по нежной коже, впервые прикоснувшись к небольшим острым грудкам. Закрыв глаза, он шумно выдохнул.

– Сегодня у меня нет ошейника.

– Он не нужен.

О том, что Реборн почувствовал возбуждение плоти ещё по пути в спальню, он предпочел умолчать. Он поднял ее на руки и отнес на кровать. Ожидаемо быстро избавился от своей одежды и так же быстро накрыл своим телом тело Исбэль. Когда Реборн в нее вошёл, то издал полный облегчения стон. Девушка ахнула. И устыдилась своей мокроты. Такой неуместной, такой оскорбительной по отношению к ее печали.

– Все хорошо, – попытался успокоить ее Реборн, когда посмотрел ей в глаза, а она отвела взгляд.

Сделав пару глубоких, но плавных толчков, он склонился и захватил ее губы своими. И не отпускал, будто пытался заткнуть ими открывшуюся рану. Она не чувствовала боли – только полноту. Реборн толкался в нее и целовал, а Исбэль, рука которой поначалу покоилась у него на спине, вдруг отняла свою ладонь и запрокинула ее за голову. Туда, где находился ещё один потаённый отсек в дереве – в спинке кровати, что щедро была усыпана резными гроздьями винограда. Ее рука бесшумно скользнула в податливый механизм, нащупав холодную сталь клинка. Последнего в этой комнате, пятого.