– Древние взяли к себе моего брата, который был старше меня всего на пару минут. Они избрали его лишь на основании нескольких лишних секунд его жизни. Они хотели сделать его своим лидером – императором, верным псом, мечом, который прорубит им путь на родину.

К бледным щекам Таристана прилила краска; казалось, что ему силой приходится вырывать из себя каждое слово.

Сын Древнего Кора сделал несколько широких шагов. Его сапоги прорезали мох, как если бы это была плоть, оставляя на полу яростно вытоптанную полосу. Хотя он был высок и здоров, хотя являлся принцем Галланда и Древнего Кора, неуязвимым и не боящимся боли, Эрида ощутила, как ее накрывает волна сочувствия. «Нет, не к нынешнему Таристану, а к тому брошенному мальчику, выросшему в одиночестве и не имевшему ничего, кроме дороги под ногами».

– Они оставили меня плакать в глуши, и вот теперь я не их меч и не их зверь.

Сердце Эриды забилось быстрее. «Не их, а мой», – молниеносно пронеслось в ее голове.

Таристан снова встретился с ней взглядом, но больше ничего не сказал. На его шее дергалась мышца, словно он хотел что-то добавить, но сомневался. Эрида вдруг заметила, что под шнуровкой его воротника проступают белые вены. С тех пор, как она видела его в последний раз, они разрослись, словно корни дерева.

Ронин тенью пронесся между королевской четой, бросив на Эриду злобный взгляд и обнажив в ухмылке мелкие зубы.

Она сглотнула, отгоняя от себя приступ отвращения.

«Отойди от меня, крыса», – подумала она.

– Вы служите своим богам, этим немым судьям, заключенным в витражные тюрьмы. Они давно умерли, так что ваши жрецы обращаются к вам от лица костей, истлевших и обратившихся в прах, – проговорил жрец. – Если эти кости вообще когда-нибудь существовали.

По ее телу пробежал жар, а на шее выступила капля пота, как будто ее внезапно охватила лихорадка, какая-то неведомая болезнь. Королева снова и снова прокручивала в сознании слова жреца.

– А кому служите вы, Таристан? – спросила она дрожащим голосом.

Ее муж опустил свои черные глаза.

– Вы знаете Его под именем Тот, Кто Ждет.

Ее охватило инстинктивное желание рассмеяться. Однако она догадывалась, что рассмеяться в лицо Таристану из Древнего Кора – это все равно что подписать себе смертный приговор. В следующее мгновение ей захотелось позвать себе на помощь столько рыцарей, сколько возможно, чтобы они пожертвовали собой, пока она будет спасаться бегством от безумца, с которым так неосмотрительно связала свою жизнь.

Наконец в ней заговорил третий инстинкт. Он был сильнее и мрачнее предыдущих и скрывался где-то в глубинах ее сознания.