Она начала тереть запястьями друг о друга, с каждым движением растягивая веревку. Та была весьма качественной – крученой и тугой, – но над узлами стоило поработать. Она ослабляла веревку дюйм за дюймом, двигая руками в медленном, мерном, едва ли не гипнотическом ритме. Она привыкла к нему так же легко, как привыкла бы к теплой воде, окунувшись в пруд.

– Выйти отсюда можно только тем же путем, каким мы зашли. Вниз по коридору, четыре поворота подряд после каждого ряда. Затем караульное помещение и вестибюль. А дальше нужно будет пройти по самой цитадели, а потом пересечь двор, на который выходят казармы и гарнизонные кабинеты. Только после этого мы сможем выйти на улицу. А затем придется бежать в пустыню, что весьма затруднительно, тем более кавалерия может растоптать нас прежде, чем мы доберемся до дюн. – Когда она перечислила все затруднения, с которыми им предстояло столкнуться, остальные поморщились. Тем не менее сама Сораса лишь пожала плечами, все так же двигая запястьями. – Радуйтесь, что мы не попали в трекийские тюремные ямы, где нам пришлось бы сидеть по уши в собственных отходах. Или даже в тот же Аскал, где тупоголовые стражники забывают кормить заключенных. Нет, по сравнению с ними Тальтора добра.

Она высвободила правую руку, просунув ее между петель; в следующую секунду левая тоже выскользнула наружу. Сораса закинула веревку на шею. Та еще могла пригодиться, если ей понадобится кого-нибудь придушить.

Остальные наблюдали за ней, округлив глаза.

– Вы уже бывали в тюрьме раньше, – ровным голосом произнес Эндри.

– Скажу больше: я бывала в этой тюрьме, – отозвалась Сораса. Теперь, когда она освободила руки, она стала закатывать левый рукав, оголяя искусную татуировку в форме птичьего крыла.

– Что теперь? – Корэйн оперлась лбом о решетку. В ее глазах загорелась надежда. Сораса почти завидовала тому, как мало нужно было этой девочке, чтобы в ее сердце снова зажглось пламя. «Меня давным-давно отучили испытывать надежду». – Нам нельзя терять время. Мы провели тут уже несколько часов.

Сораса побарабанила по черным перьям, ощупывая свою руку. Дойдя до кончика крыла, она остановилась и вонзила зубы в собственную кожу.

– Стражи уже знают, что от меня можно ожидать, – проговорила она уголком рта.

Мгновения спустя она нащупала зубами металлическое острие и подцепила его. Из ее плоти легко выскользнула толстая стальная игла, окрасившаяся в алый. Она была с фалангу пальца длиной. Сораса не обратила внимания ни на жжение в руке, ни на каплю крови, выступившую на ее татуировке.