— М-Маленькая крыса.

— Ага, старый хрыч, — сказал Гримнир, наклоняясь к нему.

— Мы… Мы в-вернулись? Н-Настронд?

— Я же говорил тебе, что ты не умрешь в той проклятой дыре, так?

Гиф сплюнул кровь:

— Тогда отправь меня… отправь меня по моему пути.

Гримнир наклонился и вытащил стилет из сапога.

— Я собираюсь осмотреться, — сказал он, прикладывая кончик лезвия к кольчуге Гифа, к ложбинке под левой подмышкой. — Когда ты вернешься, мы разберемся с тем, кто убил Радболга.

Губы Гифа скривились:

— Идуна.

— Я тоже так считаю. Я выясню, где она.

— Ничего не предпринимай, — выдохнул Гиф. — Ничего не предпринимай, пока я не вернусь.

— Клянусь, ты, старый пьяница. — И, без дальнейших церемоний, Гримнир вонзил свой стилет с тонким лезвием сквозь кольчугу в истерзанное сердце Гифа. — Моя клятва.

18 ВОЛКИ И ЗМЕИ

18 ВОЛКИ И ЗМЕИ

Небо над Ульфсстадиром заволокло дымом.

Гримнир заметил это издалека: облако дыма, поднимавшееся от лагерных костров, костровых ям и пропитанных смолой огненных снарядов. В том направлении разворачивалась война, и она привлекала его, как шакала падаль. По подсчетам Гифа, они отсутствовали в Настронде более двух недель; за это время в этом месте могли возникнуть и пасть целые династии.

Он покинул лощину, где находилась Андирэд, — теперь это было просто болото между склонами холма — и направился к Дереву. Окутанные облаками огни Иггдрасиля вели его по острым, как нож, тропам и через лесистые хребты, образующие хребет Настронда. У него был целый день, чтобы собрать всю возможную информацию, посмотреть, как разворачивается отвлечение Скрикьи, и найти Идуну.

Последнее было у него на уме больше всего. Ведьма заплатит за свои дела прежде, чем он отправится в Мидгард; его клинком или Гифа, не имело значения. В то же время ему придется обуздать этих воинственных червяков и посвятить их в планы Имира — как в отношении себя, так и в отношении них. Настронд, по его мнению, был частью равновесия, и слишком долго все шло своим чередом. Он был задуман как испытательный полигон для Последней битвы, а не как место, где какой-нибудь чересчур амбициозный arsegót мог бы создать королевство и навязать свое представление о мире.