Однажды, сквозь деревья, он увидел то, что, должно быть, было крепостью Лютра — Скрелингсалр. Судя по тому, что он мог разглядеть, это был деревянный зал с соломенной крышей на обнесенном стеной острове посреди мелкой реки. Его окружали поля и фруктовые сады, на которых работали скраги и рабы. Гримнир усмехнулся. Вот и все доказательства, в которых он нуждался, что старейший из их народа сбился с пути. В то время как скрелинги, по крайней мере, все еще ссорились и воевали между собой, каунары стремились приручить поля смерти, выращивая бобы и репу в бороздах, которые должны были быть удобрены кровью для будущего урожая железа.

Мир должен был стать проклятием для его народа; наверху, в Мидгарде, мир — и бездеятельность, которая с ним связана, — убила их всех. Но здесь у вас была такая крыса, как Манаварг. Бесполезный ублюдок, который не сделал ничего примечательного, кроме того, что наливал вино Отцу Локи в незапамятные времена и умер у ворот Ярнфьялля с двергской идеей: подчинить себе Девять Отцов и превратить Настронд в процветающий маленький феод. Но с какой целью? И для кого? Кто из них требовал мира?

Оставив эти вопросы без ответа, Гримнир вышел из-за деревьев на скальный выступ, где впервые как следует разглядел осажденный Ульфсстадир. Это зрелище согрело закоулки его черного сердца. Гримнир присел на корточки и стал вчитываться в поле, как школяр в текст.

План осады выглядел продуманным. Манаварг — возможно, под влиянием Балегира — выставил солдатский кордон вокруг Волчьей Обители; четыре роты, каждая из которых носила цвета одного из союзных Отцов, были якобы распределены по периметру, причем наибольшая концентрация была у главных ворот и заднего крыльца. План был продуманным, но его исполнение было небрежным. Большинство парней из этих четырех рот покинули свои посты на флангах, оставив лишь слабую цепь огневых точек, укомплектованных скрагами. Все каунары — и почти все скрелинги — не хотели стоять на страже. Нет, эту скучную работу они предоставили слугам и рабам. У них были планы по добыче рыбы покрупнее.

Их привлекали труднодоступные места. Гримнир заметил, что солдаты толпятся и проталкиваются к главным воротам, желая поучаствовать в захвате Ульфсстадира. Другие направились к заднему крыльцу, запрудив узкую извилистую тропинку, которая вела к этим тяжелым воротам. Среди осаждающих было очень мало дисциплины, и осажденные заставят их за это заплатить.

И, наоборот, защитники Ульфсстадира были машинами войны, которыми управляла жестокая королева и которых возглавлял умелый командир. Со своего наблюдательного пункта Гримнир мог видеть, как Скрикья вышагивает вдоль парапета над главными воротами, корона на ее челе сверкала в приглушенном свете Иггдрасиля. Она взмахнула копьем, и все вокруг нее, даже самые ярые сторонники Балегира, оставшиеся в Волчьей Обители, заревели от восхищения. Здесь была правительница, которую они так долго ждали и за которой были готовы последовать, — жестокая и дикая богиня, которая любила их, защищала и обеспечивала элем, мясом и кровью. И в ответ на все, о чем она их просила, защитники развернулись навстречу надвигающейся волне нападающих и обрушили на них град копий, дротиков, стрел, камней и горшков с горящей смолой. Наклонный скат, ведущий к воротам, превратился в море пронзенных и горящих трупов.