— Тогда слушайте, все вы! — сказал Гримнир, и в его голосе слышался грохот волн и завывание ветра. — Дни Рагнарёка настали! Но Один-ас, этот жалкий наездник на скамьях, нашел способ предотвратить свою собственную смерть — и обмануть Судьбу в самом конце! У меня есть последний шанс вмешаться, последний шанс вернуть Девять Миров на путь, ведущий к Сумеркам Богов! Но сначала необходимо восстановить равновесие в Настронде!
Здесь не должно быть мира и процветания! Настронду суждено стать местом войны. Бесконечная война! Девять — священное число Имира, поэтому здесь должно быть девять залов, девять военных лагерей! Девять Отцов скорее убьют друг друга, чем попытаются создать империю! Если один из вас стремится получить больше, чем ему причитается, то на совести других — разрушить стены его мечты и бросить его обратно в грязь! Если кто-то из вас преклонит колено, то на совести тех, кто последует за вами, будет возможность всадить предателю нож в спину столько раз, сколько потребуется! Таков баланс Настронда! Вот кем мы должны быть!
Раздался оглушительный рев пяти тысяч голосов. Мечи лязгали о щиты, копья взлетали вверх, а рога трубили, словно боевые кличи древних зверей. Никто не мог сказать, как долго это продолжалось, но, когда суматоха улеглась, Гримнир расплылся в улыбке. «Но, похоже, нам не хватает Отца», — сказал он.
— Спасибо тебе,
Гримнир усмехнулся в ответ на это замечание.
— Сыны Ганга, вы вольны объединиться под любым знаменем по своему выбору, и каждый из вас, бесполезных лордов, поступил бы мудро, если бы принял их и относился к ним как к своим собственным сыновьям! Выбирайте сейчас!
И, постепенно, Дом Ганга был поглощен их соседями. Некоторые перешли на сторону Балегира, другие присоединились к дому Кьялланди. Однако большинство предпочло примкнуть к сыновьям Манаварга в красных плащах. Когда это было сделано, Гримнир кивнул.
— Значит, девятым Домом Настронда будет племя желтоглазых ведьм! Вороны войны! И их предводительницей будет Скрикья, дочь Кьялланди!
Гримнир подошел и остановился перед своей матерью, чье лицо было непроницаемой маской.
— Что ты скажешь? — спросил он. — Ты откажешься от короны, выкованной кем-то другим, и скуешь корону собственного изготовления?
— Это невозможно! — неожиданно возразил Балегир. — Она уже королева Ульфсстадира! Выбирай себе другую, скотина!
Мать и сын долго смотрели друг на друга.
Затем Скрикья протянула руку. Она стянула со лба железную корону Ульфсстадира, и, бросив на Балегира испепеляющий взгляд, швырнула эту безделушку к ногам своего мужа.