Тени наиболее сгущаются возле Дерева, их мерцающие души теряются в ослепительном сиянии. Он скользит среди них. Они танцуют и подпрыгивают, как застывшие пылинки, каждое движение — вечность. Одна застигнута в момент, когда она шатается. Гримнир ухмыляется. У этой тени будет недоставать половины разбитого носа. Он подходит к Дереву. Света нет, пустота приняла его очертания, свисает с ветки, и он инстинктивно понимает, что именно там он и должен быть.

Сквозь яркий свет он с трудом различает лицо бородатого титана; его плоскости и углы созданы самой природой — льдом и изморозью, зелеными растениями, водой, облаками. Это недоброе лицо. Это лицо грозовых бурь, лицо молний; это лицо кипящих морей и пара, поднимающегося из отверстий в земле. Это лицо землетрясений и раскаленной магмы, лицо сокрушительных ледников и леденящего душу холода. Оно жестокое. Она неумолимое. И оно злое.

Но оно терпеливо. Дерево ждет. Его терпение — это терпение земли. Однако его терпение — это терпение огня. Он знает, что должен делать. Поэтому он это делает. Он разминает сухожилия на шее, снимает напряжение с плеч и перемещает свое тело в пустоту, которая имеет форму его тела…

И обнаруживает, что в груди у него застрял длинный сакс. Это раздражает, не более того. Он вытягивает связанные руки и начинает вытаскивать клинок.