– Это показалось хорошим способом потратить остатки моей магии, – говорю я, протягивая руку, чтобы показать ему слабое мерцание на кончиках моих пальцев. – Это все, что у меня сейчас осталось.

Он берет мою руку в свои. Его пальцы нажимают на линию моего сердца, как он делал, когда впервые извлек мою магию. Прикосновение к моей ладони, вспышка света между нами.

– И она идеальна, – говорит он мне. – Ты идеальна.

Темнота на мгновение перемещается под его кожей, когда он прикасается ко мне. Я провожу пальцами по похожей на синяк тени, размазанной под печатью на его ключице.

– Мне жаль, что у меня недостаточно магии, чтобы исцелить тебя.

Роуэн качает головой, кривя рот в печальной улыбке.

– Я не нуждаюсь в исцелении. То, что я сказал Подземному Лорду перед тем, как мы вернулись домой, – это была правда. Я не сожалею о том, кем я стал, Лета. Несмотря на все мои ошибки, я не могу сожалеть о том, что мрак в моей жизни стал причиной того, что я встретил тебя.

– Я люблю тебя, Роуэн.

– И я люблю тебя.

Мы сидим вместе и пьем чай, передавая чашку друг другу. Роуэн смотрит на плющ, который теперь обвился вокруг упавшего дерева. Он касается края сломанной ветки и смотрит на меня снизу вверх, застенчиво и с любопытством.

– Почему ты поцеловала меня в тот день, когда я пришел к тебе сюда, когда я стал монстром?

– Может быть, я поцеловала тебя потому, что ты был монстром.

Я смеюсь, и он вздыхает, хмурясь, от чего мне становится только смешнее. Он проводит рукой по волосам, запрокидывает голову, чтобы посмотреть на небо, где между облаками видна дневная луна – бледно-серебристая и почти полная.

– Лета, – говорит он, все еще застенчиво, – скоро будет костер Глубокой Осени. Я подумал, не пойдешь ли ты со мной и не возглавишь ли торжественное пение. Я вообще не собирался ехать, но решил, что хочу быть там, в деревне. Я хочу быть там с тобой.

При его словах я чувствую медленно разливающееся по телу тепло, думая о Саммерсенде, о приливе гордости, который наполнил меня, когда я шла с ним сквозь толпу к огню. Думая о том, как это будет – оставаться рядом с ним на всех других кострах, праздниках и днях десятины.

– Тогда вместе, – соглашаюсь я.

По его щекам разливается румянец. Он улыбается – довольный и беззаботный, обнажая свои неровные зубы. Я притягиваю его ближе и прижимаюсь своим лбом к его лбу, счастливо вздыхая. Потом я целую его.

Я целую его долго, окруженная серебряными листьями сада, который я исцелила последними яркими искрами своей оставшейся магии.

Двадцать восьмая глава. Роуэн

Двадцать восьмая глава. Роуэн