Кадар догорал, в то время как его убийца безжалостно наблюдала за почерневшим телом, скукожившимся на каменистом полу пещеры. Запах жженой плоти наполнил мое тело, осев прахом в носу и горле, а губительная стена пламени обратила в пепел все, что делало меня мной. Вся моя жизнь оказалась погребена под пеленой ненависти, имеющей вкус крови, смерти и огня.

Силуэт хрупкой девушки в черной мантии расплывался, как и очертания пещеры. Я видела только Арлана, готового ускользнуть, будто юркий крысеныш. Крыс принято травить… Эта крыса, носившая личину моего брата, заслужила лишь один исход.

Я вскочила на ноги, ощущая, как мир вокруг качается попавшей в сердце шторма шлюпкой, и рявкнула:

– Эй, братец! Ты хотел мою магию?! Получи сполна!

Языки пламени, сорвавшиеся с ладоней, коварно ударили Арлана в спину, ведь за мгновение до встречи с ними он бросился бежать. Глупый-глупый несостоявшийся воевода… Так и умрет глупой смертью, сполна вкусив ярость огненной стихии и ярость преданной сестры…

С пугающим удовлетворением я наблюдала, как огонь принял тело Арлана в свои смертельные объятия. Крик брата сорвался на визг, и этот звук ласкал мой слух.

– Прошу тебя! Умоляю, спаси меня! – вопил Арлан, но ни одно из его слов не проникло в крепость моей ненависти.

Брат рухнул на землю в тщетной попытке сорвать горящую одежду, но она липла к обожженному телу, сливаясь с ним воедино. Арлан хрипел и пищал, стонал и шипел. Кожа моих ладоней горела и пузырилась. В голове не осталось ни одной мысли. Ни одного воспоминания.

– Прости меня, сестра! Пощади, умоляю!

Меня не трогали его мольбы о прощении. Я уничтожала чудовище, поглотившее моего брата. Тот Арлан, которого я знала, погребен под непомерной завистью и жаждой власти. Молила ли о пощаде Халия? Он не пощадил, так пусть же не ждет пощады от меня…

Возможно, позже я с горечью вспомню о провальных попытках Арлана научить меня игре на рояле. Возможно, его теплые слова после очередной издевки Айдана всплывут в памяти, будто показавшиеся из-под воды раздувшиеся утопленники. Возможно, я вспомню, как правдоподобно он оплакивал жену. Возможно, даже поплачу. Но сейчас внутри царила пугающая пустота. Ее выжигали в моем теле годами. Мне приходилось бороться за жизнь, за власть, за свободу. И каждый, каждый стремился их у меня отобрать. Моя душа тлела, обугливалась, чернела, пока не осыпалась пеплом прямо в этой пещере.

Невыносимая боль в ладонях не отрезвляла, а лишь подзуживала. Я не отпускала пламя, пока тело брата не обуглилось. Вонь сожженного тела скручивала желудок в узел, впитывалась в волосы, в кожу, в ткань, в мысли. Я состояла из запаха смерти, которую сама же и принесла.