На улицу выскочила из подворотни темной, руки раскинула, позвала одними губами.

— Ветер, брат мой, друг мой, помоги…

И словно крылом в спину толкнуло.

Понятно, не могла она уж с такой скоростью бежать, как надобно, как сердце звало да требовало, помог ветер. Раздул одежду, подхватил, подтолкнул в спину, ровно парус натянул — и повлек по улице. Агафья и сомневаться не стала, полностью на волю ему отдалась.

Билось, билось тревожно сердце, чуяло недоброе…

И Устинья сейчас то же самое ощущала, и Добряна глухо стонала сквозь сон. Вот и летела Агафья, что есть сил у нее и у ветра, не обращая внимания, что случайных прохожих пугает, что выглядит она и вовсе жутко…

Ровно мышь летучая громадная по улице мчится, глаза сверкают, одежда-волосы развеваются… смотреть — и то страшно.

Ничего, посмотрят, не переломятся. Агафье не до людей сейчас было, успеть бы ей к Книге!

Когда несколько волхвов беду чуют… оно лучше соломку подстелить, чем бока отбить. А то и вообще — шею сломать.

* * *

Устя на руки свои посмотрела. Потом по левой руке, не задумавшись, ножом провела, капельки крови собрала на палец, мужа по губам мазнула.

— Моей кровью, свободной от чужого зла, тебя освобождаю. Как кровь моя в тебе, так и сила моя в тебе, так и цепи чужие спадут, так и власти над тобой не имут! Среди моря-окияна, на острове Буяне лежит белый богатырь — славен камень Алатырь, как он испокон веку лежит, так и мое заклятье легло, все пути злому колдовству заперло. А будь слово мое крепко!

Еще несколько капель крови Борису на губы упали, очнулся он, глаза открыл.

— Устёнушка, радость моя…

— Боря, не время спать-почивать, одеваться надобно, собираться. Чую, враги к нам идут, близко уж…

А большего и не понадобилось.

Подхватил Борис сначала оружие, потом уж одежду, принялся на себя натягивать, и кольчугу надел. А клинок вострый рядом лежит, и бегут по синеватому булату змеи лютые.

Чуют, сегодня они вволю крови человеческой напьются.

Да не до змей булатных сейчас Усте.

За дверью двое стрельцов стоят, выглянула Устинья, до губ каждого пальцем с кровью своей коснулась, да и обратно скрылась. Пусть в себя приходят, как знают. А что могла — она для них сделала, не погибнут они, как бараны на бойне.