И рычаг повернул.

Повернулась плита, закрыла ловушку, и вой стих, ровно отрезало его.

Борис на пол опустился, Устя рядом с ним, руку его сжала.

— Боренька!

Михайла отвернулся со злостью. Он тут что — бревно бесчувственное⁈

Борис руку жены сжал ответно, тепло ее почуял, и легче стало. Самую чуточку, но легче.

— Устя… за что⁈

— Она просто дрянь, вот и все. Это как случайная беда, только случай, только игра судьбы, — Устя и не подумала голос повышать. — Просто — случай.

Борис выдохнул, на ноги поднялся. На плиту, под которой обречена медленно была Любава задыхаться, и не поглядел даже. Какое ему дело? Он приговор огласил и исполнил, и в своем праве был. Полностью.

— Уходим отсюда. Довольно.

* * *

Божедар потянулся, по сторонам огляделся.

Эххх!

Только-только разогреться успел, а враги-то уже и закончились! Где уж тут душеньку распотешить! Всего сотня рыцарей жизни свои отдали сегодня. Может, чуть поболее, около ста десяти человек…

А его ребята?

Божедар прищурился, тела оглядел… двадцать один. И раненые есть.

Среди рыцарей таких нету.

Эх, все одно много, считай, один к пяти. Надо бы один к тридцати… и то много! Иноземцев сколько не перебей, все мало, а вот свои…

Семьям он поможет, конечно, да все одно, ребят жалко. А ведь это еще не конец, еще корабли остались, и на них рыцари есть… туда тоже наведаться надобно. А только сначала с государем поговорить, зачистить все, узнать, что там, в порту…

Не бывает у богатырей жизни легкой, бывает насыщенная.