— Иди, боярин. Да и я сейчас… пару минут еще посижу, да и ладно…

Поклонился боярин Пущин, да и вышел. А Борису и двигаться не хотелось.

Вот сидеть, смотреть на золотистые пылинки, которые в солнечном луче танцуют, и чувствовать умиротворение. Спокойствие и радость от хорошо проделанной работы.

Так редко это бывает, чтобы все — и сошлось, и срослось, и прошло почти идеально, так тяжко ему эта победа далась…

Борис даже и внимания не обратил, когда скрипнула дверь, приоткрылась едва слышно.

— Государь…

Вот тут Борис удивился даже. Не ждал он этого человека, эту…

— Боярыня Степанида? Чего тебе тут надобно?

* * *

Устя с коня спрыгнула, умное животное по крупу хлопнула.

Расседлать бы, напоить — некогда! Бегом ко входу кинулась. Какие там палаты⁈

Подземный ход! Дверь дома чуть с петель не снесла, в подвал кинулась, на камень нажала, открылся проход — по нему Устя и побежала бегом.

Сарафан выше колен задрала, вовсе б его порвать, бегать мешает, в сторону душегрея полетела, летник за ней, куда-то венец делся — искать некогда. Коса по спине била, подхлестывала.

Быстрее, еще быстрее.

Ногу ушибла — даже внимания не обратила.

Не сломана ведь, бежать может?

Неважно все остальное! Успеть бы, только успеть… пусть Боря ее дурочкой назовет… да хоть что пусть выскажет! Лишь бы жив был!

Коридоры сами под ноги ложились, стелились послушно, да и в темноте Устя видела, ровно кошка. Жаль, нельзя на четыре лапы встать, кошки быстрее людей бегают…

Бегом, бегом… в горле бьется сердце, по щекам невольно слезы текут, грудь разрывается — какой уж тут воздух в подземных ходах! Да никакой, спертый, считай, и нет его…

Поворот, еще один — и вот перед ней выход в Сердоликовую палату.