– Твоё прозвище как-то с этим связано? – предположил он. – У тебя уродливое лицо?

– Ну, уродливое, и что с того? Эй, что это ты делаешь?!

У Минчжу поморщился, получив от неё по руке. А ведь он всего лишь хотел поднять край её мяньши… Он потёр руку и, держа её на весу, точно сломанную, сказал с укором:

– Я пострадал.

– Ты это заслужил, – возразила Цзинь Цинь. – И ты же мужчина, что ты куксишься?

– Как будто мужчины боль не чувствуют, когда их бьют…

– «Бьют»? Да у тебя даже синяка не останется!

– Ещё как останется!

– Так Баобей неженка? – фыркнула она.

– Это ты слишком грубая, – со вздохом возразил он.

Намёков она не понимала, так что ему пришлось закатить глаза и вздыхать на все лады, пока она не спросила раздражённо:

– Тогда отстанешь?

– Тогда отстану, – подтвердил он, и не думая выполнять это обещание.

Цзинь Цинь приподняла мяньшу и некоторое время держала её так, чтобы он мог хорошенько разглядеть её «уродливое лицо». У Минчжу непонимающе уставился на то, что открылось его взгляду. Да какое же оно уродливое? У неё было такое хорошенькое личико, что сердце пропустило удар.

– Уродливое? – вслух спросил он. – Что в твоём лице уродливого?

– Да веснушки же! – с явным отвращением в голосе воскликнула она.

– Что? – потрясённо переспросил У Минчжу. – Веснушки? Ты считаешь своё лицо уродливым… из-за веснушек?

– Они уродливые и есть, – угрюмо отозвалась она и опустила мяньшу.

– И вовсе они не уродливые, – категорично сказал У Минчжу. – Они милые.

«И краснеешь ты тоже очень мило», – подумал он.