Это было хорошее путешествие, Норико. Но пора возвращаться домой. Пора вспомнить, кто ты есть на самом деле. Бакэнэко. Одиночка, в своём непринятии окружающими могущая посоревноваться даже с тэнгу.

— И что ты здесь разлеглась?

Ну здорово, рассудок совсем помутился. Норико мысленно отогнала наваждение и плотнее свернулась в клубок.

— Я понимаю, ты отдыхаешь, и всё-таки мне бы пригодилась твоя помощь, Норико.

Она разлепила один глаз — просто чтобы убедиться, что никого нет и всё это игра её заболевшего сознания.

Но она стояла рядом. В каком-то слишком уж простом — в один слой? теперь-то Норико знала, какой это стыд, — кимоно. И смотрела на неё так… Так, как умела смотреть только она.

— У меня бред, да? — осторожно поинтересовалась Норико.

— Только если ты готова меня так оскорбить, — улыбнулась Киоко.

Норико поднялась, всё ещё не веря своим глазам.

— Ты мертва…

— Точно.

— Тогда как ты…

— А это не Ёми разве? — осмотрелась Киоко.

— Ёмоцухира. Здесь нет времени для людей. Если ты мертва, ты не можешь со мной говорить. Ты должна была проскочить это место за мгновение. Как остальные. — Она мотнула головой в сторону, где чужие призрачные ками мелькали, то появляясь, то исчезая.

— Норико, я не представляю, о чём ты говоришь. Но я совершенно точно умерла — это ни с чем не спутать, — и я совершенно точно говорю с тобой. А теперь иди сюда и дай мне обнять себя добровольно, пока я не начала душить тебя насильно.

Её глаза сверкнули лазурью, и Норико почувствовала, как Ёмоцухира возмутилась, небытие затрещало, недовольное таким грубым вмешательством.

— Ты слишком живая для этого места, — с сомнением произнесла она. — Но ты точно Киоко! — И с громким «мр-р-ря» она вскочила ей на руки и прижалась мордочкой к подбородку, вжимаясь в тело, чувствуя её ками — родную, настоящую, любящую.

Киоко поцеловала её в макушку не меньше сотни раз, пока нещадно душила Норико, но впервые та была не против и даже не пыталась сопротивляться, только сильнее прижимаясь к ней.

А потом что-то завыло совсем рядом, и Норико, спрыгнув вниз и вцепившись зубами в ногу Киоко, вернулась во дворец.

— Я могла бы и сама, — сказала Киоко, вылезая из низкого густого кустарника, куда они вернулись. Ночь была тёмной и холодной, небо затянули тучи, ветер крутился в ветвях, заигрывая с ними, пытаясь расшевелить спящую жизнь.