«Твари! Вы – осквернение!»–
«Фып!»
Не удостоив их ни взглядом, ни полусловом, Елена плавно, с невозмутимым достоинством королевы, развернулась и пошла прочь. Ее черное платье колыхнулось, как крыло ночной птицы. Она шла быстро, почти бежала, не оглядываясь, чувствуя, как стыд, ярость и остатки того безумного влечения бьются в висках вместе с адреналином. Леонард де Виллар... Теперь это имя звучало как синоним ее собственного безумия и горького прозрения. Это притяжение... оно было опасно, дико, порочно. Оно напомнило ей о Лео. О той одной ночи. О боли, которая пришла утром после пробуждения. «Неужели я так и не научилась? Неужели опять готова поверить в сказку, написанную красивым лицом?»
«Неужели я так и не научилась? Неужели опять готова поверить в сказку, написанную красивым лицом?»
Мгновение спустя ее накрыла вторая волна – цунами самоедства: «ИДИОТКА! «Фып»?! Я, готовая пасть в его объятия и бежать с ним на край света, смогла только «Фып»?! Я выгляжу как дура! «Фып» на графа, в которого только что влюбилась по уши! Боже, какая же я ЖАЛКАЯ! Но этот пьяный урод... Ах!» И самое гнусное – где-то в самой глубине, под грудой стыда и гнева, все еще тлел уголек того первого, ослепительного восторга от его вида. «Предательница... Предательница памяти... Предательница самой себя...» – зашипел голос Елены.
«ИДИОТКА! «Фып»?! Я, готовая пасть в его объятия и бежать с ним на край света, смогла только «Фып»?! Я выгляжу как дура! «Фып» на графа, в которого только что влюбилась по уши! Боже, какая же я ЖАЛКАЯ! Но этот пьяный урод... Ах!»
«Предательница... Предательница памяти... Предательница самой себя...»
Она шла, пока шум бала не заглушил стук сердца и голос самобичевания. И тут – как глоток чистого воздуха:
«Графиня! Елена!»
«Графиня! Елена!»
Шарль. Он пробился сквозь семейный круг, держа два бокала и тарелку с изысканными закусками. Его лицо светилось теплом и легким смущением.
«Простите тысячу раз! Они просто не отпускали! Вы уже в зале! Вы... все хорошо? Вы выглядите...» – его взгляд стал искренне тревожным, – «бледной? Взволнованной? Как будто увидели привидение!»
«Простите тысячу раз! Они просто не отпускали! Вы уже в зале! Вы... все хорошо? Вы выглядите...»
– «бледной? Взволнованной? Как будто увидели привидение!»
Вид его ангельской простоты и заботы вызвал в Елене новую волну тошнотворного стыда. Наивный мальчик. Добрый, чистый. Невинный. А она? Она, графиня, только что готова была сбежать с первым встречным красавцем, в которого «влюбилась» за три секунды! А потом... потом фыркнула. «Изверг... Нет, я изверг. Желать его... такого... после Лео! Предать все... за взгляд!» Она чувствовала себя грязной, опозоренной, недостойной дышать одним воздухом с ним.