Она стояла у колонны, ощущая холод гладкого мрамора сквозь тяжелый гродетур платья – единственная твердыня в этом море хаоса. Отсюда она наблюдала. За танцующими парами, кружащимися в безумном калейдоскопе, за ним – Леонардом де Вилларом.

Он двигался по залу с хищной, невероятной грацией. Не просто хозяин – дирижер этого безумного оркестра. Его темно-синий камзол ловил блики сотен разноцветных огоньков, мерцающих в люстрах – творение того самого Анри. Он казался существом из иного измерения, где свет подчинялся воле. Улыбка играла на его губах – дежурная, но ослепительная, заставляющая сердца биться чаще. Он ловил взгляды, кивал, шутил у буфета, где гости ахали над миниатюрными пирожными, похожими на драгоценности, и нежнейшим паштетом. Елена видела, как они ловят каждое его слово, как их лица расплываются в восторге. «Манипулятор», – холодно констатировал разум.

Но тело… тело помнило. Тепло его руки под тонкой тканью фрака, твердость мышц предплечья, тот странный, мучительный толчок в груди при их первом взгляде на балу. Этот чертов магнетизм, который тянул ее к нему, как невидимая, гипнотическая нить, вопреки всем клятвам верности прошлому и страху перед настоящим. «Почему?» – металась мысль, бессильная против физиологии.

Она чувствовала его взгляд, даже когда он был повернут к другим. Как луч радара, скользящий по залу и неизменно возвращающийся к ней, к ее колонне. Это было почти осязаемо – прикосновение его внимания к ее коже, заставляющее мурашки бежать по спине под тяжелой тканью. «Холодная Королева», – напомнила она себе, выпрямляя спину до предела. «Не дрогнуть. Не поддаться».

И вот оркестр заиграл вальс. Первые, плывущие, коварно-нежные аккорды. Сердце Елены сжалось в предчувствии. Она видела, как он отстроил лицо – надев маска спокойного достоинства, но в глазах, мелькнувших в ее сторону, читалась стальная решимость. Он направился к ней. Каждый его шаг отдавался в ее собственной груди глухим эхом, заглушая музыку. Толпа словно расступилась перед ним. Он приблизился, и волна его присутствия накрыла ее – смесь дорогих, дурманящих духов (цитрус, кожа, что-то неуловимо электризующее) и чистой, подавляющей мужской энергии. «Близко. Слишком близко».

«Графиня де Вальтер,» – его голос прозвучал ровно, но с такой интимной глубиной, что, казалось, вибрировал у нее под кожей, перекрывая грохот зала. Он поклонился. Безупречно. Элегантно. Его ладонь была открыта – вежливый жест, но в нем чувствовалась непоколебимая воля, готовая сломить сопротивление. «Осмелюсь ли я надеяться на честь первого танца?»