Елена замерла. Ее темные глаза, холодные и анализирующие, встретились с его взглядом. Она искала подвох, насмешку, расчетливый блеск. Но видела только… сосредоточенную серьезность. И ту самую магнетическую силу, которая сводила с ума, вызывая одновременно страх и странное, предательское оживление где-то глубоко внутри. Внутри все кричало: «Нет! Траур! Прикрытие!» Но губы, будто помимо ее воли, уже формировали вежливый отказ, лишенный прежней ледяной силы:

«Граф Виллар,» – ее собственный голос звучал тихо, хрустально-четко, но с подспудной дрожью. «Вы столь любезны. Но... вы не забыли? Я все еще в трауре. Танцы... неуместны.» Слова казались бумажными щитами против его стальной брони.

Он не опустил руку. Его взгляд не дрогнул. Он чуть наклонился, понизив голос до теплого, густого шепота, который проник сквозь шум и коснулся чего-то первобытного, спящего в глубине:

«Графиня, я глубоко чту вашу потерю и ваши чувства. Но один танец... на балу, устроенном с открытым сердцем... разве он осквернит память? Это не веселье ради веселья. Это... дань красоте вечера, который не был бы полным без вас.» Пауза. Его глаза держали ее, не отпуская, гипнотизируя. «Всего один вальс. Обещаю быть невидимым щитом между вами и любопытными взглядами.»

Молчание повисло, густое, звонкое от напряжения. Она чувствовала бешеное биение своего сердца в горле, пульсацию в кончиках пальцев. Его слова «с открытым сердцем» отозвались странным эхом. Он казался искренним. А этот шепот... он вибрировал у самого уха, вызывая предательскую волну тепла, которую она едва сдерживала. Разум метались: «Ловушка!» Но тело… тело откликалось на этот голос, на эту близость, на этот необъяснимый магнетизм, который сводил с ума своей знакомостью, не имеющей разумного объяснения. «Кто ты? Почему ты так действуешь на меня?» - стучало в голове.

Едва уловимое движение головы. Почти неосознанное. Капитуляция перед неизбежным и... невероятно притягательным. Голос прозвучал ровно, но пусто: